В кружке дно уж видно — это мы исправим быстро,

Весело она хохочет — заведёт, кого захочет!

Химринг мгновенно ожил. Эльфы, ещё мгновение назад напоминавшие вытканные на гобеленах образы, отрешённые, молчаливые, словно безымянная толпа в сюжете, где их роль эпизодична и не содержит диалогов, обрели речь и цвет, эмоции, индивидуальность.

О том, что лорд вернётся из осадного лагеря со дня на день, говорили часто, с радостью и гордостью, готовились, словно к великому празднику, а некоторые эльфийки, слыша имя хозяина Химринга, смущались, а потом злились. Оэруиль догадывалась о причинах.

Посмотрев по сторонам, встретившись взглядом с воином на кровавом гобелене, воздевшим меч, в который била молния, королева Таргелиона посмотрела на двух своих охранников, прислушалась к доносящемуся с улицы гомону — дочь лорда Каленовэ знала эту шутливую песню. Выбежав на балкон, выглядевший подъёмным мостом, который можно в любой момент сделать частью стены, Оэруиль громко запела, надеясь не успеть замёрзнуть до того, как её заметят:

— На здоровье пей, родная, и опять долей до края,

Чтобы снова в пляс пуститься.

Раз пуститься, два пуститься…

Удивительное дело — с каждой выпитою кружкой

Я все чаще замечаю: не дурна собой дурнушка!

Разложили на столе, поваляли по земле…

Всю еду, как говорится, не поваляешь — не поешь!

Ерунда для нас еда, пенный эль — вот это да —

Стоящая, настоящая, пьянящая вода!

Мы не смотрим на гордячек —

На занудных крачек,

Нам дурнушкиной щеки румянец

Краше глупых, трезвых раскрасавиц!

Восхищению наугрим не было предела, как и удивлению эльфов. С гордостью посмотрев на девушек Химринга, королева Таргелиона весело помахала с балкона гостям и, быстро накинув шубу из серебристого соболя, поспешила во двор, словно опять была всего лишь дочерью одного из многих сыновей лорда Кирдана, которая может позволить себе не думать вообще ни о чём, кроме нарядов.

Прошлое не вернуть, но без памяти о нём жизнь абсолютно невыносима.

***

— Она очаровательна! — восхитился таргелионской королевой Азагхал, заходя по высокой крутой лестнице в распахнутые тяжёлые кованые ворота. — Твоему брату очень повезло с женой!

— Мне — больше, — улыбнулся Маэдрос, ведя под руку Туивьель.

Телперавион согласно кивнул и ушёл вперёд проверить, всё ли хорошо подготовили к возвращению лорда и прибытию гостей. Юный эльф, казалось, был счастливее всех находившихся в Химринге и окрестностях жителей Белерианда, буквально сиял от радости.

Приветствуя своих подданных, Феаноринг чувствовал, что ему всё ещё непросто смотреть сверху вниз на короля наугрим без превосходства, как на равного, а не будто на странную говорящую зверушку. Невольно вспоминался понимающий языки животных брат, и возникали мысли, что Тьелко будет намного проще дружить с Детьми Ауле, чем кому-либо.

— Нет, ты видел её, друг-эльда? — захохотал наугрим. — Как можно говорить с такой милой девушкой о серьёзных неприятных вещах? Придётся постоянно смотреть на её лысый подбородок — других недостатков не найти. Ну не могу я заявить идеальной девушке, что её супруг — проходимец!

— А мне, значит, говорить такое о моём брате можно? — всё ещё улыбаясь, осведомился лорд Химринга.

Гномий король рассмеялся ещё громче.

Оказавшись в своей крепости, Маэдрос мысленно всё равно оставался в лагере на Ард-Гален. И хотя сейчас со всех сторон летели прославления и поздравления с победой, сын Феанаро думал о том, что укрепления не готовы, полчища орков снова могут хлынуть из трещин в скалах, число Валараукар неизвестно, и если они возникнут посреди лагеря…

Ладонь Туивьель в мягкой перчатке сжала предплечье чуть сильнее, погладила, другая рука тронула плечо.

«Всё будет хорошо, не беспокойся».

Взгляд тёплых карих глаз заставил улыбнуться.

— Я назвала сына в твою честь, лорд Маэдрос! — подбежала вдруг эльфийка с младенцем на руках. — Его отец пал в битве, но сын вырастет и отомстит! Спасибо тебе, владыка, за веру в будущее!

— Это самая лучшая похвала, Феанарион, какую только можно заслужить! — с искренним уважением произнёс Азагхал. В лице короля что-то неуловимо изменилось, и Маэдрос ощутил: с этого момента можно с уверенностью считать гнома своим другом.

Туивьель посмотрела на ребёнка с печальной улыбкой и отвела глаза.

Из серо-красного коридора, освещённого оранжевым пламенем факелов, выступили чёрно-бордово-серебрянные эльфы: Оэруиль и верные Морифинвэ шли навстречу хозяину крепости, словно на поле боя. Дочь лорда Каленовэ, демонстративно вышагивая так, чтобы роскошный мех шубы выглядел как можно выигрышней, смотрела на Маэдроса с одной лишь надеждой, что её скорее отпустят домой. Неважно, чем закончатся переговоры, главное, побыстрее.

— Владыка Азагхал, — изображая горделивую снисходительность, всё-таки улыбнулась Оэруиль, — лорд Маэдрос, приветствую вас от имени моей прекрасной обширной земли.

— На которой ничего не растёт, — шёпотом произнёс один из наугрим, сопровождавший своего короля, — поэтому они будут воевать с пещерным народом, у которых тем более неплодородная земля за право первенства в споре, у кого меньше урожая.

— Это не только повод для насмешки, но и крупная проблема, — ещё тише сказал другой бородач, — и мы здесь не для веселья.

— Когда столь прекрасная леди запела про дурнушку, — целуя руку Оэруиль, весело заговорил король наугрим, — я понял, насколько умна и добра владычица Таргелиона. Я очень сожалею, что встретились мы по столь неприятному поводу.

— Напротив, — глаза эльфийки вдруг остекленели, — повод более чем приятный. Мой супруг и мой отец больше не нуждаются в армии верховного нолдорана. Или мне стоило сразу ехать к Его Сиятельству Нолофинвэ?

Азагхал взглянул на Маэдроса, эльф и гном поняли друг друга без слов — дочь лорда Каленовэ говорила явно заученными фразами, дающими чёткое представление о позиции Таргелиона по отношению к Хитлуму и прилегающим территориям. Осталось назвать Поющую Долину «Дырой», и можно считать ещё одну войну объявленной. Или королева нарочно хочет рассорить братьев?

— Завтра в полдень соберёмся на совет, — без интонации проговорил Феанориг, стараясь не делать поспешных выводов и невольно смотря на Туивьель: леди заговорила с эльфийкой, держащей на руках будущего героя, желая малышу вырасти великим воином, которым станет гордиться не только мать, но и весь Белерианд.

Конечно, избранница лорда Химринга не скажет вслух, что мечтает о сыне, даже не намекнёт…

— У нас есть целая ночь для веселья! — констатировал Азагхал. — Королева Оэруиль обязательно оценит песни моих братьев, которые она ещё не имела счастья услышать.

— Непременно, владыка, — окончательно превратилась в мраморную статую дочь Каленовэ и так же побелела. — Уверена, мы