наконец объявили долгожданный перерыв. Мы потянулись к опушке леса, где уютно рдели углями два десятка почти прогоревших костров. Мои ноздри уловили божественный запах жареного на углях мяса, перемешанный с запахом дыма; в животе заурчало в предвкушении доброго ужина. В той, прошлой жизни мы с мужем частенько устраивали барбекю, приглашая всех соседей, или сами ездили по их приглашениям.

На небе сияла полная луна; было так светло, что, пожалуй, даже можно было читать газету. Мы все - и жены начальников, и обычные граждане и гражданки, и те, кто идет по Пути Искупления - жадно поглощали хорошо пропеченную конину и запивали ее душистым травяным чаем. Жир капал с кусков на нашу одежду, а мы, не обращая на это внимания, наслаждались сытной, вкусной, отлично приготовленной едой. Какой там столовый этикет - мы давно забыли, что это такое. Теперь мы сами были похожи на местных дикарок: мы зубами раздирали мясо, помогая себе руками... О Боже - мы даже чавкали и набивали рот! Облизывали пальцы! И было в этом что-то упоительноразнузданное, что-то бунтарское... Все аристократические табу, все правила, созданные высшим обществом, были забыты - здесь, под светом луны этого дикого мира, они казались смехотворными и нелепыми. Могу сказать, что это было лучшее барбекю в моей жизни...

Сытость опьянила меня. Впрочем, расслабляться не следовало: впереди было еще много работы. Я стала озираться по сторонам, стараясь, пока не закончилось время отдыха, чем-то занять свои мысли.

И тут я опять увидела Барбару Пирсон. И почему она так раздражает меня? Стоит мне увидеть ее - и хочется подойти и залепить ей хорошую затрещину. Но, конечно, я этого никогда не сделаю -иначе моя судьба будет решена, и отнюдь не в мою пользу...

Барбара на этот раз тоже заметила меня. Мне показалось, или она и вправду чуть заметно кивнула мне? Вроде даже легкая улыбка проскользнула по ее лицу... Что это значит? С чего бы ей вдруг вздумалось проявлять приветливость ко мне? Ведь она здесь на хорошем счету, она не проходит Путь Искупления - она чистенькая перед теми людьми, что главенствуют над этой Аквилонией... Она сама попросилась к ним жить и не проявила дурного упрямства, как те глупые диссидентки...

Я заставляла себя не смотреть на Барбару, но снова и снова мой взгляд устремлялся в ее сторону. И всякий раз она давала мне понять, что замечает мое внимание. Я злилась на себя. Но злость моя уже не имела той силы, что прежде - это из-за сытости, из-за неги, что дарует вкусная еда и чуточка отдыха...

Вот Барбара едва заметно кивнула мне. Почему-то мне стало совершенно ясно, что этим кивком она предлагает мне подойти. Ни за что! Я отвернулась и постаралась о ней забыть.

Но тут же, вопреки своей воле, я снова повернулась лицом в ее сторону. И она мне снова кивнула - на этот раз гораздо более выразительно. И тогда я, удивляясь самой себе, встала и подошла к ней.

Я не представляла, о чем она может сказать мне. С ее стороны было бы естественно испытывать ко мне взаимную неприязнь. Хочет поглумиться, показать свое превосходство? Впрочем, едва ли. На лице ее нет никакого высокомерия. Неужели она просто решила поинтересоваться, как нам живется? Если же она начнет задирать меня, то, боюсь, я не смогу сдержаться, и...

Бить ее я, конечно, не стану. Но постараюсь ответить ей так, чтобы она больше никогда не посмела заводить со мной каких бы то ни было разговоров...

Но я была удивлена с первых же секунд.

- Прекрасно выглядите, миссис Питерсон! - сказал мне она и улыбнулась очень открыто и по-дружески.

Я сразу же растеряла все слова, что приготовила для нее.

- Благодарю! - ответила я, стараясь все же придать своему голосу холодности и ехидства.

- Вы как будто помолодели... - сказало Барбара, не обращая внимания на мои интонации и продолжая с улыбкой смотреть на меня.

- Да, спасибо, я это заметила, - сказала я, все еще силясь разжечь в себе злость. - Я и чувствую себя замечательно, и даже в состоянии выполнять эту работу... - Я кивнула в сторону поля, где валялись мертвые животные, больше половины из которых уже были выпотрошены и освобождены от шкур.

- Это же замечательно, миссис Питерсон! - засияла она.

- Да-да, конечно, это замечательно, - ерничая, подтвердила я, - скоро я стану сильной и выносливой, как негритянка, и смогу даже впрячься в ярмо, чтобы пахать поля!

Улыбка исчезла с ее лица; теперь она смотрела на меня с пытливым любопытством и с некоторой долей сочувствия.

- Послушайте, миссис Питерсон... - осторожно произнесла она. - Вы зря так говорите. То, что вы помолодели и приобрели бодрость и энергию, не говорит о том, что вас готовятся нещадно эксплуатировать...

- А о чем же это говорит? - воскликнула я. - Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, и за все приходится платить! Если бы не эти уколы, мы бы давно подохли от усталости! Молодость, сила, говорите? Но какова будет цена?

- О, миссис Питерсон, вы неправы... - мягко произнесла Барбара. - Эти уколы делают всем, кто записан в ополчение и занимается тяжелым физическим трудом, и проходящие Путь Искупления - не исключение. Этот препарат был создан химиками одного чрезвычайно высокоразвитого мира - там такой обработке подвергают рекрутов, впервые записывающихся в армию. А еще это средство позволяет организму быстро залечивать раны. А о том, что оно обладает способностью омолаживать, я, признаться, впервые слышу от вас... Возможно, дело в том, что раньше эти уколы делали только достаточно молодым людям, которые не могли почувствовать разницы в ощущении своего возраста.

- Неужели? - удивилась я. - Ну что же, теперь знайте, что это именно так! Впрочем, я ни на минуту не поверю, что все это делается из бескорыстной любви к ближнему, то есть к нам! Должна же быть какая-то скрытая цель. Пусть вы не собираетесь на нас пахать, но для чего-то же это делается...

- Конечно, бескорыстная любовь - это не та причина, по которой это сделали для вас, - тщательно взвешивая слова, ответила Барбара, - просто Аквилония - гуманное государство, и не приемлет глумления одних людей над другими. Вы - не изгои. Вы - потенциальные граждане, и станете вы ими или нет - зависит о того, как вы пройдете Путь Искупления. А ведь путь этот