его бровями или в уголках опущенного рта.

– Ты устал, – глумится он, почти выплевывая это слово.

У меня сводит все внутри, потому как я знаю, что будет дальше. В следующее мгновение он щелкнет пальцем, и земля начнет дрожать, раскалываться, ломаться.

Я спотыкаюсь, чуть не упав, когда тряска ослабевает. Земля расходится кругами там, где он нарисовал линии. Меня окружают щели в земле, и кажется, что они могут проникнуть до самого ядра мира, рассыпавшись у меня под ногами.

Но он еще не закончил выставлять напоказ свою силу.

Щелкнув пальцем, отец ломает пополам целое дерево за нами, и часть широкого ствола с грохотом падает на траву.

Земля едва перестает дрожать, когда он снова поднимает руку.

Щелчок.

Жутко громкий, но я замечаю, что он исходит не только от него, но и от меня. Он с легкостью сломал кость в моем пальце, как только что поступил с деревом.

У меня вырывается крик, я падаю на колени в облаке пыли, прижимая к себе руку, которая теперь горит от боли. Отец равнодушно смотрит на меня сверху вниз, пока я пытаюсь подавить тошноту.

Все шипы вырываются из моего тела, порвав рубашку, но теперь хотя бы не льется кровь. Я смотрю на отца, сидя на земле и дрожа от боли, но ничего не говорю. Потому что не стану просить. Не стану умолять.

Он оставляет меня в этом мучительном чистилище на несколько долгих секунд. Затем снова щелкает пальцем, и я вздрагиваю. Но шум стихает так же быстро, как и исчезает перелом в кости. Как и разлом в дереве. В земле.

Смотря на отца, я тяжело дышу, а он наклоняет голову и обводит взглядом мое лицо, хватает за подбородок пальцами, еще более холодными, чем сила, текущая по моим венам. Отец грубо поворачивает мою голову в сторону. Царапает щеку.

– Интересно, – бормочет он и отпускает меня. Отец с довольным выражением лица смотрит на меня. Мне это совсем не нравится.

– Что? – спрашиваю я и чешу то место, которое странно зудит. Стараюсь это делать не тем пальцем, который минуту назад пострадал, – потому что хоть он больше и не сломан, но все же пульсирует от неприятных ощущений.

Не удостоив меня ответом, отец говорит:

– Контроль. Меня учил мой отец, а я научу тебя и не потерплю провала.

Я с трудом глотаю ком, но гниль в моих венах иссякла, а линии на земле превратились в ничто.

– Спрячь шипы или я приколочу тебя за них к стене поместья и оставлю висеть, пока ты не научишься контролировать себя.

Я стискиваю зубы.

Сжимаю в кулак больную руку.

Чувствую, как с брови стекает струйка крови.

Я смотрю на Разрушителя и ненавижу его.

«Однажды, – думаю я. – Однажды я сам тебя сломаю».

Но до тех пор научусь себя контролировать.

Глава 26

Аурен

Меня толкают в плечо, пока я пытаюсь заснуть. А я не хочу, чтобы меня толкали, пока я пытаюсь заснуть. Именно так я и говорю, но выходит лишь сдавленное ворчание, поскольку лежу, уткнувшись лицом в подушку.

В ответ слышу смешок и приоткрываю глаза. Возле кровати стоит Слейд, но он и виду не подает, что только что меня толкал. Умный мужчина.

– Неужели уже ночь? – сонно спрашиваю я, вытянув ноги и садясь.

– Нет, сейчас почти полдень.

Поставив ноги на пол, я провожу взглядом по Слейду.

– О, хорошо, значит, у меня еще есть время. – Я начинаю обратно опускаться на кровать.

Но меня снова останавливают чертовым толчком.

– Вообще-то я бы хотел, чтобы ты встала.

Я останавливаюсь и смотрю на него.

– Зачем?

– Чтобы потренироваться.

Я хмурюсь.

– Но я тренируюсь с Джаддом по ночам.

У него на лице нечитаемое выражение.

– Сегодня ты тренируешься не с Джаддом.

Его слова привлекают мое внимание, и мы встречаемся взглядами. А затем я начинаю трясти головой.

– Я еще не могу.

Слейд выгибает бровь и склоняет голову.

– Почему?

В горле застревают отговорки, словно им мешает плотина. И тут я иссякаю. Я сопротивляюсь, тревога бьется о выстроенный мной барьер. Но потом сквозь трещинки просачиваются мои же решительно сказанные слова.

«Я хочу быть готовой, когда в следующий раз кто-то захочет воспользоваться мной, контролировать».

Именно так я и сказала Джадду.

«Я хочу владеть своей силой – и физической, и магической».

А так я сказала Слейду.

У меня не получится, если я не научусь контролировать свою магию. Поэтому с трудом глотаю ком, пытаясь подавить нахлынувший страх.

– Ладно.

На его лице вспыхивает гордость.

– Собирайся, и выдвигаемся.

* * *

Каждый шаг из Грота дается с трудом. Тревога обвивается вокруг костей, охватывает грудь и насквозь вплетается в тело. Каждый мой шаг сопровождается дурным предчувствием.

Я впервые покидаю Грот. Глаза щиплет, когда мы выходим из пещеры на приглушенный дневной свет. Я прикрываюсь рукой, разглядывая зимний пейзаж. Вход в пещеру расчистили лопатой, а под слоем песка и соли виднеется участок каменной дорожки.

– Сюда.

Я поворачиваю вслед за Слейдом направо, и мы тащимся по еще одной расчищенной дорожке. И хотя шторм уже кончился, небо еще затянуто облаками, а легкий ветерок дует в лицо. По одну сторону тропинки находится заснеженный Дэдвелл, а по другую – поднимается горная цепь. Одна из них слегка наклонена в сторону и напоминает волну. Из ее чрева выступает навес, благодаря которому мы оказываемся в тени.

Пока мы поднимаемся по небольшому склону у подножия горы, я обхватываю себя руками, засунув их в карманы,

– Почти пришли, – говорит он, заметив, как я запыхалась.

Это немного утешает, но даже так я очень переживаю из-за тренировки и потому вряд ли могу почувствовать хотя бы какое-то утешение. Мы можем пройти до самой вершины этой горы, но вряд ли мне хватит времени, чтобы успокоиться.

Он подталкивает меня плечом.

– Аурен, все будет хорошо.

Я ценю его заверение, но не чувствую той же уверенности.

– Ты видел меня в бальной зале, – говорю я более резким тоном.

– Видел, – отвечает он. – И понял, какая ты сильная и могущественная. А значит, ты сможешь совладать со своей силой.

Поджав губы, я не отрываю взгляда от земли, а беспокойство становится только сильнее.

– Смотри под ноги. Дальше тропинка будет немного круче.

Тропинки не видно, потому как снега здесь выпало тоже немало, но все же не столько, как слева от нас. Мы делаем еще всего несколько шагов, когда кто-то окликает нас сзади:

– Ваше Величество!

Мы