Гораздо удачнее, по мнению Платонова, теория Леоновича о задружно-общинном быте древних славян – на началах территориальных, соседских.

«В трудах позднейших этнографов, – пишет Платонов, – указано было существование своеобразных общин архаического склада у русских людей в историческое уже время» (особенно в трудах Александры Яковлевны Ефименко).

В образовании Киевского государства Платонов отводит первенствующее место варягам (норманнам) – той ветви их, которая обитала на Скандинавском полуострове.

Летопись содержит рассказ о призвании славянами этих варягов в Новгород около середины IX века. Из Новгорода они потом спустились по Днепру в Киев. С варягами некоторые летописные списки связывают и имя Русь.

Стараясь разобраться в этом запутанном вопросе, Платонов, по стопам Васильевского, отмечает присутствие народа русь на Черном море в начале IX века, стало быть, ранее «призвания варягов». «Естественно было бы заключить отсюда, что имя руси принадлежало не варягам, а славянам и всегда означало то же, что оно значило в XII веке, т. е. Киевскую область с ее населением». Но Платонов думает, что нет достаточных оснований, чтобы считать русь славянским племенным названием.

Могучим фактором объединения Руси Платонов считает христианство, которое проникло в Киев уже в X веке.

В первой части «Лекций» Платонов дал сжатый обзор развития русской социально-политической и культурной истории до середины XIII века. Основу его курса составляет вторая часть – вторая половина XVI века и большая часть XVIII века.

В своей оценке Ивана Грозного Платонов проводит различие между личностью царя и его политикой. В характеристике личности Грозного Платонов сходится с Ключевским. Но в своих «Очерках по истории Смуты в Московском государстве XVI–XVIII веков» и в «Лекциях» Платонов считает, что учрежденная Грозным опричнина была не только бессмысленным проявлением паники и садистской жестокости царя, но и попыткой путем кровавого уничтожения боярской знати создать новую социальную основу Московского государства – выдвинуть на первый план средние слои русского общества – дворянство и горожан.

Эта концепция долго господствовала в русской историографии. Проблема была после смерти Платонова заново пересмотрена С. Б. Веселовским в его статьях об опричнине 1940-х–1951 годов.

Веселовский подверг выводы Платонова суровой критике. Отдав дань высокой научной ценности работы Платонова о литературных памятниках и событиях Смутного времени, Веселовский говорит, что «вводные главы его „Очерков Смуты“ и, в частности, глава об опричнине, являются не самостоятельными исследованиями, основанными на изучении старых и новых источников, а попыткой дать обобщения современных ему достижений исторической науки… Критика концепции Платонова необходима потому, что она имела большой успех, и в упрощенном, как это обыкновенно бывает, виде перешла в общие курсы и учебники».

Для возражения Платонову Веселовский в ряде очерков подробно, на конкретном, частью архивном, материале рассмотрел учреждение Грозным опричнины, первоначальную территорию и ведомство опричнины, расширение этого ведомства, выселение земских людей из уездов, взятых в опричнину, послужные списки опричников и синодики опальных лиц царя Ивана.

«В учреждении опричнины, – пишет Веселовский, – многое казалось историкам непонятным именно потому, что они считали ее направленной против княжат и боярства, то есть верхнего слоя государева двора».

«В действительности Грозный не смог удалить из старого двора всех неугодных ему людей и потому устроил себе новый, особый (опричный) двор, в котором он рассчитывал быть полным хозяином».

Веселовский приходит к заключению, что и в старом и в новом государевом дворе преобладали княжеские и нетитулованные боярские роды.

В период опричнины царь Иван казнил неугодных ему и земских и опричных бояр, но террор опричнины был направлен не только на бояр, а и на дворян и на низшие слои населения.

В 1581 году царь в семейной склоке ударил посохом своего сына – царевича Ивана – с такой силой, что тот через несколько дней умер. Царь не имел намерения его убивать. Это было для него глубочайшим душевным потрясением. Царь начал ездить по монастырям, делал большие вклады денег и распорядился, чтобы о царевиче Иване ежедневно служили панихиды.

Это привело царя к мысли составить поминальные синодики всех умученных им лиц.

Для поминания их царь опять-таки делал большие денежные вклады в различные монастыри.

В наиболее полных списках синодиков упоминается 3300 человек. Из них более двух тысяч показаны безымянно. Несомненно, что все они принадлежали к низшим слоям населения. Таким образом, Веселовский убедительно показал неосновательность мнения, что террор царя Ивана был направлен исключительно на боярство.

В начале 1920 года Платонов написал небольшую, но весьма любопытную по замыслу статью под названием «Руса». Русой Платонов называет бывший уездный город Новгородской губернии, находящийся к югу от озера Ильмень. До революции 1917 года он на картах и в словарях назывался Старая Русса. В этой своей статье Платонов опирается на работу А. А. Шахматова «Древнейшие судьбы русского племени» (Русский исторический журнал. 1919). Шахматов считал, что в IX–X веках Руса была политическим центром варягов, из которого они господствовали над окружающими славянскими и финскими племенами. К этому центру Шахматов относит свидетельство восточного историка Ибн Руста «о русском острове». Район Старой Руссы изобилует реками и озерами и может быть назван островом. Но на этот счет нет согласия исследователей. Некоторые ученые считают, что известие Ибн Руста должно быть отнесено к Тмутараканскому краю (за Керченским проливом между рекой Кубанью и Азовским морем). Высказывались и другие мнения.

Статьи Платонова являются поэтому только одной из гипотез, без которых для древнейшей истории племени русь обойтись нельзя.

«Русь» Платонов написал, так сказать, мимоходом. В это время он был поглощен писанием одного из самых значительных своих трудов – книги «Борис Годунов» (1921). Книга эта не история царствования Бориса, а проникновенный этюд личности и психологии Бориса и выяснение причин его роковой судьбы.

Личность Бориса и его историческая роль давно интересовали Платонова в связи со сказаниями и повестями о Смутном времени, которые Платонов тщательно изучил еще для своей магистерской диссертации.

Платонов тогда уже пришел к заключению, что «личность и общественная деятельность Бориса Годунова может получить новое освещение, если удастся показать пристрастие к нему некоторых сказителей, его врагов…».

Когда Борис при слабоумном царе Федоре стал фактическим правителем царства, враги его – личные и политические – повели против него ожесточенную кампанию чернящих его слухов и обвинений. Главное обвинение было в убийстве – через подосланного агента – царевича Дмитрия Угличского в 1591 году. В своих «Лекциях по русской истории» Платонов писал, что от взгляда на это обвинение зависит оценка личности Бориса: «Если Борис убийца, то он злодей, каким рисует его Карамзин; если нет, то он