—Ну, вот вы, люди, вечно все слишком категорично оцениваете. Нет, это не ад, это нечто другое. Загробный мир, говорю же. Вальхалла. Если хочешь. Или Фолькванг. Или, как сегодня у вас некоторые говорят, Навь. Называй, как хочешь. А так — это иллюзия. Подделка рая. И, в общем-то, да — своего рода ад.

—Ясно,— пробормотал я немного растерянно,— а эти люди у дверей…

—Покойники, хотят на посмертный пир. Но даже там не всем это удается. Кто-то слишком алчный, кто-то душегуб. Кто-то прелюбодей. Так-то.

—Ну а ты кто такой? Почему я вижу тебя в кольцо по-другому?

—А меня по-разному зовут. Последнее время — Белун. Раньше — Святовит. Или Белобог.

—Ты что, бог?— спросил с изумлением я.

—Так меня называют люди. А вообще-то Бог — один. И это, конечно, не я.

—Что-то ты меня запутал совсем!

—Слушай, у тебя, наверное, и других проблем полно. Голова забита. Зачем тебе лишняя информация? Потом, как-нибудь, я тебе все объясню. А сейчас пойдем, торопиться надо, утро уже. Яга скоро уснет. Самое лучшее время, чтобы попасть в твой мир.

—Все-таки, правда? Баба Яга?

—Ну да,— слегка кивнул Белун и в очередной раз улыбнулся.— Они с Мореной, вроде как, партнеры. Она Яге таких, как твоя девушка, скармливает, а Яга взамен путь открывает. Только в твоем мире Яга далеко запряталась, Морена ее найти не может. Вот и прицепилась к тебе.

С этими словами Белун полез вверх по оврагу. Прочь от ямы. Я поспешил за ним. Идти пришлось через рощу. Как она там называлась на карте, Кузянка?

—Да,— подтвердил Белун,— так ее называют. Значит, лезть наверх. Тут большой холм и местные, они ведь в основном за Клязьмой живут, так это место и прозвали. А теперь там, у оврага начинают селиться славяне-кривичи. Сегодня ночью у них, кстати, праздник, костры жгут. Чуешь запах? Это еще одна причина поскорее отсюда уйти, а то захороводят и нас с тобой.

Остаток пути мы проделали в молчании. Светало стремительно. Вскоре навстречу нам стало подниматься огромное жаркое солнце. И, хотя его загораживали густые заросли деревьев и кустов, сразу же почувствовалось повышение температуры. День обещал быть жарким.

За Белуном идти было одно удовольствие. Он шел уверенно, быстро, выбирал самый простой и удобный путь. В самом начале я попросил его остановиться, чтобы поменять лопухи в лаптях, потому что понял, что такого темпа в этой обуви без потерь не выдержу. Белун критически посмотрел на меня, потом вынул откуда-то отрезок льняной ткани, разорвал его пополам и протянул мне. Портянки, догадался я. Нас в учебке тренировали их завязывать. На курс молодого бойца выдали всем сапоги. Их у старшины полная каптерка была, и, видимо, хотели поскорее их списать. Надо сказать, сапоги и портянки — вещь! Если повяжешь их нормально. А я эту науку сразу усвоил. Ноги промокли — перевернул портянки и дальше в бой, пока бегаешь, сырая часть подсохла, перевернул снова и опять в порядке. Главное, вечером стирать не забывай! В общем, после подарка Белуна жизнь сразу же стала налаживаться!

Через полчаса мы оказались у небольшого ручья и пошли вдоль его левого берега. Где-то через час — полтора добрались до его устья. Там он впадал в небольшую речушку. «С этого момента,— прошептал Белун,— надо идти тихо». И аккуратно стал красться по берегу вниз по реке. Почти сразу же нам стали попадаться вбитые в землю колья, на которых были нанизаны человеческие черепа. Немного, может пять или шесть, но картина была жуткая, несмотря на веселое солнышко. Птицы тут не пели. Было ужасающе тихо. А потом показалась избушка.

Вообще-то я бы не стал называть это строение избушкой. Уж больно это непринужденно как-то звучит. Небольшой сруб, наподобие того, в котором жила Божена, поднятый над землей на четырех полутораметровых столбах, вообще не похожих на куриные ножки. Земля вокруг вытоптана. Ничего зловещего, на первый взгляд, в этом нет, но я почему-то ощутил какой-то древний, таящийся в глубине моей души ужас.

Белун, крадучись чуть ли не на цыпочках, провел меня мимо избы к реке, у которой был выкопан колодец, обустроенный старым замшелым срубом. Но без крыши и без крышки. Вода тут была близко. Буквально в полуметре.

—В общем, так,— прошептал Белун, скинув веревку с плеча и начав ей обматывать мое туловище сверху вниз — я с тобой не пойду! У меня тут незаконченные дела. Дорога обратно у меня проплачена, так что жди меня весной или осенью, как у Божены колодец пополнится. Теперь слушай внимательно: нырнешь в колодец, окажешься в своем мире. Зимой. В жуткой помойке посреди промышленной зоны. Рядом с исправительной колонией. Будет еще темно. Если ты там не ориентируешься, к колонии не приближайся, а то пристрелят еще ненароком. Лучше всего идти от нее — там какие-то производственные базы, зато дороги все почищены, все лучше, чем по сугробам топать. Ну а там выйдешь на объездную дорогу и сориентируешься. Не останавливайся, а то замерзнешь или заболеешь. Ясно? Веревка тебя тоже выручит, под ней одежда не так промокнет. Да и потеплее будет.

—Угу,— кивнул я, глядя, как веревка, намотанная на мое тело, приобретает очертания безрукавки.

—Теперь насчет Морены. Как кольцом пользоваться, ты знаешь. Воды живой ты выпил. Теперь с Кощеем ты сможешь потягаться…

—Погоди, с каким Кощеем?

—Ну, с Мореной двое мужчин. Один Кощей, ее отец. Второй — мелкая злыдня.

—Костя и Гореслав,— машинально прошептал я.

—Не Костя, а Кость,— поправил меня Белун,— раньше его Чернобогом кликали. Это в его царстве мы сегодня были. А у Морены там золотой терем! А Гореслав — Горе. Кощея ты победить не сможешь, но, по крайней мере, потягаться с ним теперь тебе под силу. С Горем тоже проблемы. Прицепится к тебе — не отстанет. Ты сразу это почувствуешь. Тут один выход. И здесь тебе повезло. Святая вода. На носу Крещение. В прорубь нырни, Горюшко и утонет. Понял?

—Да.

—И напоследок. Вернешься к себе, сразу же найди Веру. Передай ей привет от меня. Расскажи ей всю правду, она знает, что делать. А теперь ступай!