советников ахают, не понимая связи.

— Я предоставлю тебе возможность высказаться в свою защиту, — говорит Джован, заставляя его замолчать.

— Алзона, не могла бы ты повторить, что ты рассказала мне?

Я отступаю в сторону, и всё внимание переходит на неё. Я пытаюсь восстановить хоть какое-то подобие спокойствия, пока она говорит, рассказывая о регулярных побоях и зверском убийстве своей матери, а затем о том, как она предпочла жизнь во Внешних Кольцах жестокой, но привилегированной жизни ассамблеи. Её рассказ во второй раз шокирует не меньше. Но мне интереснее посмотреть на реакцию Блейна.

Насколько его поразило появление Черити?

— Её мать была убита преступниками. И этот факт я очень старался оставить в прошлом. Вы осуждаете меня на основании воспоминаний одиннадцатилетнего ребёнка? — насмехается он.

— Вовсе нет, — мягко говорю я.

Я ожидала, что он попытается сказать, что Алзона не его ребёнок, но его первоначальная реакция разрушила эту линию защиты.

— Мэйси? — говорю я через плечо.

Я веду её к креслу. Она так дрожит, что я боюсь, что она упадёт.

— Мэйси, как долго ты замужем за Блейном? — спрашиваю я.

— П-пятнадцать лет, — говорит она.

— И сколько лет он избивает тебя? — спрашиваю я.

Советники тихо перешептываются. Возможно, даже другие свидетели.

— Четырнадцать, — говорит она, закрыв глаза.

Кто-то громко ахает.

— Как сильно? — спрашиваю я.

— Никогда — по лицу. Он не хотел, чтобы кто-то заметил. В основном по животу и спине, а ещё ноги, — шепчет она. — У меня было четыре выкидыша.

Гневный шум поднимается по комнате. Мои глаза широко распахиваются от её признания.

— Пожалуйста, расскажи нам, что тебе известно о недавних сделках Блейна, — прошу я.

Она качает головой, избегая смотреть туда, где сидит Блейн.

— Они появились не недавно, — говорит она. — Он заключал всё то время, что я жила с ним. Он всегда жаловался на правление Короля Борина. Говорил, что он тупой ублюдок, который не отличает Первый Сектор от Второго.

Я бросаю быстрый взгляд на Джована, который по-прежнему хранит поразительное молчание.

— Блейн исчезает из дома на всю ночь. Вот почему он остаётся там, пока я остаюсь в замке. Он не хочет, чтобы его деятельность была замечена дозором, — она делает глоток воздуха, желая поскорее пройти через это.

— Когда он заставляет меня вернуться в дом, к двери приходят самые разные люди. Бандиты, преступники, головорезы. Он ведёт их в свой кабинет и закрывает дверь, чтобы я ничего не видела. Но он делает что-то не правильное. Я знаю это! — заканчивает она.

Я благодарю её, когда она уходит, и смотрю, как Алзона обнимает жену Блейна. Я готовлюсь к отпору Блейна.

Отпор довольно сухой. Он пытается притвориться незаинтересованным.

— И что, что я бил её несколько раз. Если бы она перестала спать с кем попало, мне бы не пришлось, — раздаётся потрясённый возглас, а Мэйси просто вешает голову, не имея возможности долго сопротивляться. — Мужчины, которые приходят ко мне, это люди, которых я использую для сбора разведданных. Они должны выглядеть соответствующим образом, чтобы вписаться во Внешние Кольца. Она глупая женщина, которая не понимает, что видела, — возражает он.

— В таком случае, тебе совершенно не о чем беспокоиться, — плавно говорю я.

— Санджей, — зову я.

Рыжеволосый мужчина выходит в центр комнаты и смотрит на Блейна, излучая ярость. У молодого делегата взрывной характер. Надеюсь, он будет держать его в узде.

— Блейн месяцами шантажировал меня, — резко начинает Санджей.

— Как так вышло? — спрашивает Джован.

Он впервые проявляет интерес.

Санджей объясняет, как получилось, что его оставили в борделе, и как Блейн использовал это, чтобы расспросить его о последних достижениях, которые они с Аднаном добились в области оружия.

— Мой источник сообщил мне, что Блейн самолично заплатил хозяйке заведения за то, чтобы Санджей проснулся в присутствии двух обнажённых шлюх. Вполне объяснимо, Санджей всё это время считал себя неверным своей жене.

Санджей кланяется Королю.

— Я сожалею, что разгласил секреты твоей армии. Я приму любое наказание, которое ты сочтёшь подходящим, — говорит он, оставаясь в поклоне перед своим Королём.

— Я приму решение позже, если сочту, что эти обвинения против Блейна имеют под собой основания, — холодно произносит Джован.

Я сжимаю руку своего друга, когда он возвращается в своё кресло, даже не удосужившись ответить на протесты Блейна по поводу отсутствия доказательств.

— При необходимости можно привлечь свидетеля, хотя я сомневаюсь, что нам придётся идти на это, — добавляю я.

Я приглашаю выйти вперёд Льда, но вместо него меня приветствует Осколок.

— Прошу прощения, Татума Олина, но я бы хотел представить свою собственную информацию о том, что мне известно об обвиняемом, — с поклоном говорит он.

Я машу ему рукой, нервничая по поводу того, что он скажет. Он не был частью плана.

— Я был рождён в Среднем Кольце, сыном очень успешной шлюхи, фактически их лидера, — говорит он.

Я напрягаюсь от этого неизвестного факта.

— Я сбежал от своего отца десять лет назад в возрасте семнадцати лет, понимая, что моё единственное будущее — пойти по его стопам, — он проходит по комнате, как я раньше, и останавливается перед Блейном. — Но за несколько лет до моего ухода из дома я помню, как этот мужчина встречался с моим отцом. Я помню это отчётливо, потому что мой отец часто говорил о том, что теперь у него есть поддержка богатого члена ассамблеи. Он хвастался этим перед своими друзьями за пивом. Или, когда один из них насиловал девушку в задней комнате.

Я вздрагиваю от его выразительных слов.

— Давайте поговорим с этим человеком, твоим отцом. Пусть он опознает меня, — кричит Блейн, ударяя кулаком по столу.

Это не беспокоит стоящего перед ним бойца. Мужчина с лицом с порезами, нанесёнными острым предметом, и острым умом наклоняется к Блейну с мрачным выражением лица.

— Я полагаю, ты предлагаешь это только потому, что знаешь, он мёртв, — сказал Осколок ироничным голосом. — Он мёртв уже целый сектор или больше, вместе с шестью его лучшими работниками, — он колеблется и становится прямо. — Их убила Мороз.

Как будто кто-то ударил меня в живот. Я не могу сдержать небольшой звук отчаяния, сорвавшийся с моих губ. Он теряется в звуках заинтересованности, который вызвал комментарий Осколка.

Я убила отца Осколка?

Как вообще он может смотреть на меня? Я моргаю, подавляя своё потрясение, когда Осколок проходит мимо, даже не взглянув в мою сторону. Неужели вся наша дружба была ложью?

— Мне это надоело, — ворчит Блейн. — Я тебе никогда не нравился, Татума. Должен сказать, это чувство взаимно. Я нахожу тебя эгоистичной, раздражительной и незрелой. Однако я не пытаюсь