Но гнев превращает все в хаос, только если позволить ему выбирать. Под руководством ангелов гнев можно обратить на святую цель. Именно в это я верил. Все завоевания, убийства и победы были во имя Архангела – ярость, преобразованная в поклонение.

Но во что может превратиться тьма? Что может создать мать хаоса?

За моим окном щебетали птицы. Большой дронго сидел на подоконнике, как будто мы были старыми друзьями. Его черные перья гармонировали с металлическим блеском моей новой правой руки – такой же черной, как тьма Лабиринта. А внутри руки было тепло. Но не жизни, а смерти, уничтожения, всепоглощающего хаоса.

Ангельский цветок, подаренный мне патриархом, засох на подоконнике. Его белые луковицы стали серыми как пепел. Сладкий аромат исчез.

Мне не составило труда встать с постели. Я растягивал дремлющие мышцы и кости и повторял упражнения, которым научился, когда вступил в Черный легион, через несколько месяцев после убийства отца. Потянуться вверх и в стороны. Потянуться к пальцам ног. Попрыгать и развести руки и ноги в стороны двадцать раз. Опуститься на живот и отжаться на руках.

Руки. Как хорошо снова иметь локти и кисти. Все работало как надо. Я двигался быстрее и был крепче, чем когда-либо. Если такова сила тьмы, сила хаоса, то, быть может, отец всю жизнь заблуждался.

Кто-то заколотил по двери.

– Ломайте!

Ворвался Беррин, с его кустистых бровей капал пот.

– Нужно отнести его к…

Увидев меня стоящим и с двумя руками, он онемел. Паладины за его спиной держали носилки. И еще больше паладинов ждали в коридоре, с аркебузами и мечами. Все они смотрели на меня, как на Падшего ангела. По лицу Беррина расползлась улыбка, и он разразился смехом.

Я тоже засмеялся, а потом обнял своего самого преданного помощника. Своей новой рукой из черного металла.

– Ну и как тебе? – спросил я.

– Горячая. – Он отпрянул, словно моя рука была печкой. – Это… работа Джауза?

– Нет, Беррин. Это не что иное, как чудо Архангела.

Беррин пропел хвалу Архангелу. А потом раздул щеки и посерьезнел.

– Прибывает император Иосиас со своей армией. Он объявил тебя еретиком и врагом империи, повелел всем этосианам и верным крестесцам призвать тебя к ответу и открыть для него городские ворота.

– И кто меня предал?

– Патриарх беспрестанно повторяет на проповедях, что долг каждого – повиноваться императору.

– А кто еще?

Губы Беррина задрожали.

– Похоже, Зоси перешел на его сторону.

– Нет, он бы никогда…

– Его сестры, Михей. Ты сам настоял выдать их замуж за придворных императора. Император особо отметил их в своем указе, чтобы напомнить Зоси о своей власти над ними. Зоси не может противостоять императору, не поставив родных под удар.

– И ты считаешь, это оправдывает предательство?

– Ни малейшим образом. Но в любом случае мы должны уходить. Император всего в дне пути от стен. Я изо всех сил старался сохранить верность войск, но этого было недостаточно.

– Как все это могло случиться за одну ночь?

– Великий магистр… – Беррин покачал головой, и в его круглых глазах мелькнула жалость. – Ты проспал двенадцать ночей. Хорошо, что не дольше, иначе было бы поздно.

Я засмеялся. Двенадцать ночей мирного сна, несомненно, подарок от того, кто дал мне эту руку.

– Это мой город. Я завоевал его кровью и душами. Идем в тронный зал и посмотрим, кто отважится бросить мне вызов.

Я сбросил халат и пошел обнаженным. На мышцах ног, рук и груди была натянута упругая, сияющая кожа. Тело больше походило на камень, чем на плоть, твердое и точеное. Пусть все увидят, что Великий магистр цел, невредим – и силен.

Тронный зал пустовал. Его переделка, чтобы он соответствовал святому замыслу, была завершена лишь частично. Чистый белый и пурпурный заменили кричащее золото, а на стенах мастера нарисовали ангелов. Трон был по-прежнему золотым, в точности тем же, что и при шахе. Я удобно устроился на шелковистой кушетке.

– Откройте ворота дворца, – велел я. – Пусть любой, кто хочет присягнуть мне или бросить вызов, свободно входит через золотые ворота.

На пухлом лице Беррина отразились беспокойство и смятение, а брови не знали, в какую сторону двигаться.

– Великий магистр, если мы это сделаем, дворец наводнят верные императору паладины.

– Вот и хорошо. Пошли императору гонца с требованием, чтобы он признал мой брак с его дочерью, объявил меня наследником и вернулся в Гиперион.

Я откинулся на кушетке. Прикосновение золотистого шелка ласкало голую спину.

– Где моя жена?

– Прячется на Ангельском холме, с патриархом.

– А Джауз?

– Вроде собирался взять корабль и отплыть в Шелковые земли.

– Позаботься о том, чтобы все знали – я цел и невредим и сижу на троне. И окружи Ангельский холм. Я позволю каждому самому решать свою судьбу.

Час спустя прибыл Джауз с механиками из Шелковых земель. Усач упал на колени.

– Твоя рука, – сказал он. – Но как?

– Благодаря милосердию ангела, в которого ты не веришь, – солгал я. – Подойди пощупай ее.

Джауз медленно приблизился, как ко спящему льву. Провел по черному металлу моей руки и отдернул пальцы.

– Горячая. Ты можешь ею двигать?

Я взмахнул рукой, поднял ее и пошевелил пальцами. По ощущениям, рука ни капли не отличалась от той, которую отсекла Элли. Видимо, она наделила меня новой рукой, считая, что задолжала.

Эта мысль пронзила меня, словно молнией. Ведь я убил девушку, которая отсекла мне руку, и, если это была Элли, значит, я убил Элли. Такого не может быть. Я никогда не задул бы самый драгоценный свет, когда-либо озарявший мою жизнь. Наверное, мои воспоминания спутались из-за всех ужасов, которые я испытал.

– На Востоке мы считаем вас варварами, – сказал Джауз, прервав мои мысли в самый нужный момент. – И все же я никогда не видел механическую руку, которая была бы настолько… живой. Твои ангелы воистину великие.

– Не отказывайся от своего Колеса так быстро. Сначала нужно разделаться с теми, кто меня предал.

И тут я осознал, что с Джаузом нет его жены, рыжеволосой горячей бестии.

– А где твоя жена? – спросил я.

Он поморщился, словно мои слова причинили ему боль.

– В суматохе, когда бежали к причалу, мы разделились. Я послал людей на поиски.

– Будет нетрудно отыскать женщину вроде нее. Не расстраивайся: я уверен, что вы воссоединитесь.

– Расстраиваться? – проревел Джауз и разразился бурным смехом. – Михей Железный, единственный человек, который нашел применение моим талантам, снова сидит на троне. Да я не был так счастлив с тех