я думаю, что неплохо было бы присоединиться к ней в Барзаке, и ко всем остальным душам. Думаю, именно поэтому я теперь такой смелый. Я смотрел на смерть, и она казалась не хуже жизни. Лучше бы сгорел я, а не Вайя.

– Очень жаль, что ты потерял друга. – Взгляд Сади стал угрюмым. – Он казался… Ну… Он никогда не улыбался. Я хотела бы узнать его получше. – Она посмотрела на меня добрыми янтарными глазами. – Теперь ты займешь его место. Ты будешь жить вечно. Увидишь, как те, кого ты любишь, состарятся и умрут, а сам останешься молодым.

– И что с того? – Я спокойно ответил на ее взгляд. – Все, кого я люблю, уже мертвы.

Айкард застыл в молчании, в юрте, которую делил с Вайей. Прежде яркие, теперь настенные ковры выглядели тусклыми, словно краски поблекли. Иссушающий ветер проникал сквозь полог и продувал кости, звенели колокольчики на потолке.

Мы сидели вдвоем на коврике из волчьей шкуры. Заброшенный с позапрошлого вечера кальян сиротливо стоял напротив.

– Значит, он мертв… – сказал Айкард. Его желтая борода осталась клочковатой. Но у него она хотя бы была. – Мир покинул еще один достойный человек.

– Да, и достойный человек огромной силы.

В потускневших глазах Айкарда стояли печаль и горе. Если это игра, то она произвела на меня впечатление.

– И теперь ты наследуешь эту силу, – сказал он. – Ты можешь командовать джиннами?

– Командовать джиннами? Я ни разу не видел ни одного.

– Вайя говорил, что джинны, которыми он командовал, презирают людей. Что лишь сила маски и старинные парамейские заклинания подчиняли их его воле.

Оказывается, Вайя многое рассказал Айкарду. Зачем было открывать такое крестесцу, если не уверен в нем? Но все, что я теперь видел, было загадкой.

– Мне об этом ничего не известно, – сказал я. – Но я видел, как сражаются джинны. То есть я не видел их самих, но видел, что они делали. Если бы эти джинны были на нашей стороне, мы легко вернули бы Костани.

– Нет… Если Ашера воюет на стороне Михея, это только уравняло бы шансы.

– Ты сказал, что они нашли проход через Лабиринт и что туда много входов. Где эти входы?

– А еще я сказал, что Лабиринт – это зло. И что те, кто проходит через него, становятся проклятыми.

Айкард говорил жестко, его лицо помрачнело.

– Михей не побоялся его, и это принесло ему Костани.

– Но пока мы не знаем, какой ценой, – вздохнул Айкард. – Мы должны воевать иначе.

– Мне до сих пор кажется странным то, как ты произносишь «мы»… Я в тебе не уверен, Айкард. Люди не предают без корысти.

– Я не предавал. Я не присягал ни Михею, ни императору.

– Ты, похоже, рассказываешь небылицы, – усмехнулся я. – Тогда почему он позволил тебе служить?

– Потому что я помог ему. Когда-то Черный легион был отрядом наемников. А Великим магистром был внебрачный сын какого-то семпурийского дворянина, жестокий человек. Когда мы грабили город, он сгонял всех замужних женщин в загоны, а потом вынуждал мужей платить золотую монету за их освобождение. Тех, за кого не могли заплатить, он продавал на ночь солдатам. Я помог Михею убить этого человека и занять место Великого магистра, потому что он поклялся поддерживать доброе учение этосианской веры. Но даже люди веры находят способы оправдать вероломную жестокость.

– Если Михей был таким праведным, что изменило его?

Айкард поднял взгляд на потолок юрты, где звенели на ветру колокольчики.

– Я бы мог сказать, что началось это с Ашеры… Но еще до того… С каждым успехом его амбиции росли, пока не вышли за рамки нашей религии. Люди – сложные существа, а вожди – тем более. Но та ведьма стала поворотным моментом.

– Теперь я понимаю, почему он ценил тебя, Айкард. Ты совсем не такой, как можно ожидать от шпиона. Не болтун. Не продавец, не мошенник. Ты искренний. Ты как будто такой хороший актер, что убедил самого себя в том, что не играешь.

– Или, может быть, я не играю.

– Поглядим. Придет время, и ты нам поможешь. Или я перережу тебе горло.

Айкард с недоверчивой улыбкой смотрел на меня. А потом рассмеялся – громко и неожиданно.

– Ты сам актер. Я не поведусь на твою маску бессердечия. Когда резали уши, ты удрал, чтобы не слышать, как плачут лошади. Ты просто сказочник, Кева. Скажу больше, я верю, что ты хороший человек и поступишь правильно, когда придет время.

– Все мы хорошие – до тех пор, пока не окажемся на грани. А тогда либо ты умираешь порядочным человеком, либо порядочный человек умирает в тебе.

– Но порядочного человека можно вернуть.

Еще один разговор из тех, которые лучше бы вести за кальяном. Порыв ветра раздул полог и стряхнул копоть с крышки пустого кальяна.

– Значит, ты веришь, что Михей может быть прощен. Возможно. В нашей вере много святых, которые когда-то были не слишком хорошими. Святая Кали схоронила своего сына в песке, потому что не могла его прокормить, но потом накормила десять тысяч сирот. Лат принимает покаяние независимо от греха. – Я кивнул, как будто все это имело смысл. Я взглянул Айкарду в глаза, чтобы тот не забыл. – Только я не принимаю, Айкард. Я не дам шанса Михею. Он умрет от моей руки, и его будут помнить таким, каким он был на самом деле, – чудовищем.

18. Михей

Говорят, богиня создала мир за семь дней, но результат ее испугал. Там царил полный хаос без всяких правил. И тогда богиня создала ангелов, чтобы обуздать этот мир и подчинить закону. А затем, словно из-за стыда, уничтожила себя и прекратила существовать.

В отсутствие создателя ангелы пришли в отчаяние. Те, кто решил бороться с хаосом, стали Двенадцатью и назначили Архангела главным. А те, кто объявил своим господином хаос, посчитав его неизбежным концом, испили из чаши тьмы и стали Падшими.

Отец рассказывал мне эту историю в те ночи, когда я не мог заснуть. Он наливал мне кружку молока с медом, разжигал огонь и рассказывал истории об ангелах и их испытаниях. С самого начала добро и зло, порядок и хаос ясно различались, и мы все должны выбирать. Он очень любил меня и хотел, чтобы я сделал правильный выбор.

Но в мире царит хаос. Я узнал об этом в тот день, когда наемники местного лорда подожгли наш постоялый двор, закололи моего отца зазубренным кинжалом и украли золото, которое он копил всю жизнь, потому что лорд решил, что он