Карлу приходилось часто бороться с внешними врагами, а для того, чтобы воевать, нужна была дружина, а чтобы иметь дружину, ей следовало давать земли, которые, к сожалению, были уже розданы Пипином и даже его предшественниками. Теперь оставалось только церковное имущество. Ввиду крайней необходимости пришлось раздавать не только церковные поместья, но и епископские кафедры. Впоследствии высшие духовные лица избирались из родственников Пипина. Например, архиепископства Реймса и Трира получил один антрустион. Интересно было видеть службу этого безграмотного антрустиона, с кольцом на пальце и епископским жезлом в руке. Все антрустионы были безграмотны; все они лучше владели мечом, чем крестом; так и новый архиепископ скоро прославился как отличный воин. Германские вожди с женами и наложницами занимали епископские дворцы, надевая поверх брони церковное одеяние. Это-то обстоятельство побудило епископа Реймса сожалеть, что христианская религия была совершенно уничтожена в пределах Галлии и Германии. Действительно, впечатление, которое вызвали эти воинственные епископы, было невыгодно для авторитета церкви. Но тот же Карл, который был невольной причиной этого, явился героическим защитником церкви и европейской цивилизации от новых врагов, которые были страшнее германцев. То были арабы, которые заняли всю Испанию и теперь угрожали Галлии. В борьбе с ними Карл недаром получил впоследствии имя молота, Мартелла.

Тогда арабы под зелеными знаменами Мухаммеда перешли Геркулесовы столбы. Сарацины, как их стали называть в Европе от испорченного арабского слова «шаркийюн», что значит «восточный», — эти сарацины показались в пределах Галлии еще в 721 г. Они уже тогда опустошили Аквитанию. Надо заметить, что герцог Аквитании находился во враждебных отношениях с Карлом, который хотел сделать его своим вассалом. В то время, как сарацины врывались с юга, с севера шел король. Эвдон, герцог аквитанский, был между двух огней, но он не хотел покориться Карлу и предпочел бороться с ним, а не с мусульманами. Когда испанские арабы осадили Тулузу, тогда герцог опомнился; Карл забыл свои личные счеты. Оба они появились в Тулузе, уже погибавшей, окружили арабов и прогнали. Но через четыре года арабы явились в большем числе под предводительством Абд-эль Рахмана. Они овладели уже южной Галлией и крепко засели в Нарбоне, которую сделали базой своих военных операций. Из Нарбона они могли делать далекие набеги, врывались в самое сердце Галлии и здесь жгли христианские храмы.

Битва при Пуатье в 732 г. Но в 732 г. сарацины повели дело в Аквитании еще решительнее. Абд-эль-Рахман взял и сжег Бордо. Ранее гордый герцог не позволял себе просить помощи у Карла. Наконец, он осознал свое бессилие и понял, что ему нельзя без помощи Меровингов. Теперь, видя зарево пожара, испепелившего Бордо, видя с треском разрушающиеся храмы, Эвдон кинулся с просьбой о помощи к Карлу. Он признал себя его антрусионом, и франки под знаменами Карла появились в пределах Аквитании. Арабы стояли у Пуатье, и франки пошли на них. В рядах франков были, вероятно, в значительном числе галло-римские воины; у мусульман же было страшное разноязычие[64]. Первая битва, в которой христианство сражалось с мусульманством, произошла в октябре 732 г. Шесть дней сражались враждебные армии. Битва была отчаянная. Обе стороны знали, за что они боролись. Крест победил, преградив как бы навсегда дальнейшее вторжение мусульман в Галлию. Арабы бежали. Не только Галлия была спасена на этот раз, но и вся Европа, которой они грозили порабощением. Впоследствии, через сто лет, они ворвались в Европу с другой стороны, но и тут европейские силы сломили храбрость мусульман. Этой героической победой Карл усилил свое влияние не только в Галлии, но и во всей Европе. Папа Григорий III умоляет его о помощи против лангобардов, обещая сбросить с себя номинальную зависимость от византийского императора. Но Карл Мартелл не успел или не пожелал вмешаться в широкие интересы западной политики.

Умирая, он отдал своему сыну Карломану Париж, Пипину — Нейстрию, Бургундию, Аквитанию и Прованс, а третьему, малолетнему Грифону, — небольшие уделы. В Нейстрии вельможи вытащили на сцену Меровинга, против его воли. Карломан и Пипин, настоящие властители, обещали повиновение длиннобородому королю. Но когда Карломан, после счастливых войн, постригся в монахи, а Пипин остался единственным властителем Галлии, то он не захотел оставаться палатным мэром и в 751 г., с согласия папы, провозгласил себя не dux, a rex Francorum, королем объединенной Галлии.

Пипин Короткий. После удаления Карломана в монастырь, рассказывают анналы Лоршского монастыря, датированные 750 г., Вюрцбургский епископ и капеллан Фольрад были отправлены в Рим к папе для того, чтобы совещаться с ним относительно королей франкских, которые только носили титул, но не имели власти. Первосвященник отвечал через посланных, что лучше называться королем тому, у кого в руках верховная власть и, дав свое полномочие, повелел помазать Пипина королем. Он был помазан и возведен на престол в городе Суассоне. Хильдерик же, носивший королевский титул, по острижении головы, был отправлен в монастырь. То же повторяет известный Эйнгард в своей хронике[65]. В других летописях очень мало подробностей об этом важном факте. Так, в одной из них указывается, что франки свергли своего короля, по совету послов и папы Захария II, а по другим, будто, Пипина поставили прямо по приказанию последнего. Это случилось в 751 г.

Мы сказали, что папы питали симпатии к палатным мэрам Галлии и что Григорий II то же самое предлагал несколькими годами раньше Карлу Мартеллу. Естественно, что в Риме рассчитывали извлечь пользу для папства и Италии из франкского могущества. В государственных актах еще прежде говорилось в заголовках: régnante rege N, gubernante N majore domus; следовательно, власть принадлежала не королям, а майордомам. Но в обстоятельствах государственного переворота важна, собственно, другая сторона. Папы, как мы увидим, будут изъявлять желание располагать западными престолами, хотя в действительности на этих полудиких людей римский первосвященник не мог оказывать в данное время решительного влияния. Своим успехом дом Каролингов обязан самому себе. Гизо не придает значения личности и усматривает какое-то новое австразийское движение среди франков наряду с ослаблением местного галло-римского элемента.

В той же летописи, которую мы цитировали, в 753 г. записано: «К королю Пипину прибыл в Кьерси папа Стефан, умоляя короля защитить его и церковь римскую от враждебных действий лангобардов. Явился туда и Карломан, брат короля, для того, чтобы, по приказанию своего аббата, противодействовать просьбам римского святителя. Он был послан от лангобардского короля, который думал отговорить Пипина от похода с помощью его брата». Карломан жил в Южной Италии, в Монтекассинском монастыре и, находясь там, естественно, должен был исполнить просьбу лангобардского властителя. Полагают,