изменением климата; и, во-вторых, создать национальные инфраструктурные проекты, которые предоставят рабочие места для тех, кто потерял работу из-за автоматизации и вынужденной смены навыков. Тем не менее не исключено, что мы могли бы развернуть массовые национальные программы по смягчению последствий изменения климата вместо простого внедрения ББД или предоставить работникам, выбравшим новые отрасли, способствующие смягчению таких последствий, более серьезные стимулы.

Международное агентство по возобновляемым источникам энергии прогнозирует, что к 2050 году в энергетической инфраструктуре будет создано более 42 млн новых рабочих мест в связи с масштабными экономическими выгодами и программами реформирования и модернизации, которые широко известны как «энергетический переход».

Мы прогнозируем, что к концу XXI века на планете не будет ни одной работающей угольной, газовой или атомной электростанции (некоторые атомные еще могут остаться на Марсе и Луне, но даже там, вероятнее всего, в качестве долгосрочного решения выберут использование солнечной энергии). На самом деле вполне возможно, что где-то в 2050-х годах мы на 100 % задействуем возобновляемые источники энергии для производства электричества. Для этого нам потребуется переоборудовать всю энергетическую сеть, чтобы распределить по всему миру добычу солнечной, ветровой, геотермальной и гидроэнергии, а также создать систему ее аккумулирования (батареи), где энергия будет храниться для последующего использования. Инновационные технологии, такие как батареи на расплавах солей, позволят накапливать электроэнергию в масштабе такой сети, эффективность которой будет от пяти до двадцати раз выше, чем у литий-ионных (Li-ion) аккумуляторов[193].

Благодаря литий-ионной технологии Tesla успешно обеспечила электроэнергией аккумуляторную ферму мощностью 100 МВт в Аделаиде, Южная Австралия. Эта аккумуляторная ферма появилась в результате пари, которое Илон Маск публично заключил в Twitter с тогдашним австралийским премьер-министром Малкольмом Тернбуллом и нынешним премьером Скоттом Моррисоном, свалившими вину[194] за веерные блэкауты в южном штате на производство возобновляемой энергии. Одним из центральных аргументов стал тот, что аккумуляторные батареи не смогли удовлетворить потребность в электроэнергии во время пиковых нагрузок на сеть и что только электростанции, работающие на ископаемом топливе, сумели разогнаться достаточно быстро, чтобы удовлетворить спрос, с которым столкнулась Южная Австралия, когда ураганы сильно повредили ее энергосеть.

Маск не только построил и запустил 100-мегаватную (129 МВтч), укомплектованную гигантскими батареями, аккумуляторную ферму Tesla за необходимые 100 дней, но и впервые продемонстрировал, что подобное хранилище может заменить электростанции, работающие на природном газе, когда речь идет о профилях пиковой нагрузки и защите сети от перегрузок. Специализированная аккумуляторная ферма способна обеспечить электричеством 30 000 домов вплоть до того часа, когда нагрузка на сеть в жаркие летние дни снижается и наиболее вероятен сбой. Только в 2019 году возможность сглаживать нагрузку сэкономила жителям Южной Австралии около 116 млн австралийских долларов (76 млн долларов США) за счет снижения эксплуатационных расходов на сеть. По словам Гарета Херона, руководителя отдела развития южно-австралийского оператора Neoen, внедрение аккумуляторов также сократило расходы на управление энергосистемой Южной Австралии на 91 %. Вероятно, поэтому в конце 2019 года правительство решило увеличить количество аккумуляторных батарей еще на 50 %.

Вот несколько других областей, которым потребуются глобальные инвестиции из-за изменения климата, что, в свою очередь, приведет к созданию совершенно новых секторов роста.

1. Секвестрация (улавливание) углерода. По оценкам МГЭИК, к 2100 году из воздуха потребуется удалять от 100 до 1000 гигатонн углекислого газа, и это лишь для снижения уровня углерода, уже выброшенного в атмосферу за последние 20 лет. Такие кампании, как Trillion Tree, Musk XPrize за поглощение углерода и т. д., – всё это примеры данного глобального сдвига.

2. Защита морских дамб. В 2014 году в городе Нью-Йорк стартовала инициатива по охране морских дамб, стоимость которой составила 335 млн долларов[195]. Ее цель – защитить город от таких стихийных бедствий, как ураган «Сэнди», в результате которого Нью-Йорк понес ущерб в размере 19 млрд долларов.

3. Инфраструктура, устойчивая к изменению климата. Укрепление для защиты от частых наводнений существующей инфраструктуры, куда входят электроснабжение, канализация и водоснабжение, дороги, мосты и система общественного транспорта, а также больницы и службы экстренной помощи, будет иметь жизненно важное значение в прибрежных городах.

4. «Зеленая» промышленная реформа. В ноябре 2019 года стартап Heliogen, спонсируемый Фондом Билла и Мелинды Гейтс, при помощи направленной солнечной энергии сумел нагреть солнечную печь до температуры выше 1000 градусов по Цельсию, что обеспечило прорыв, необходимый для производства стекла, цемента, стали и других промышленных процессов, основанных на использовании ископаемого топлива.

5. Перенос поселений и промышленности. К 2050 году 95 % северной Джакарты окажется под водой, поэтому в августе 2019 года президент Индонезии Джоко Видодо, сославшись на опасение по поводу этого наводнения, объявил, что на проект строительства новой столицы в провинции Восточный Калимантан выделено 33 млрд долларов США.

6. Устойчивое потребление. От еды, выращенной в лаборатории, и вторичной переработки высокого порядка до веганской кожи (кожзам на основе мицелия[196]), – всё позволяет ожидать, что мир взглянет на продукцию, создание которой немыслимо без невозобновляемых компонентов, через призму, аналогичную той, сквозь которую мы сегодня смотрим на «кровавые алмазы» или ядерные отходы. Компании будут оцениваться по их способности перерабатывать вторсырье и использовать экологически чистые материалы, а фондовые рынки внедрят более безопасные для климата рейтинги, чем просто цена акций и чистая прибыль.

Но, как обсуждалось ранее, наибольшее влияние на занятость окажет высокий уровень техногенной безработицы. В то время как в экономике сохранится нехватка технических должностей, многие существующие рабочие места изменятся до неузнаваемости благодаря технологиям. Как автоматизация в более широком плане повлияет на роль труда в странах с развитой экономикой? Чтобы ответить на этот вопрос, нам следует обратиться к истории.

Как работа поменяется для всех

Полный рабочий день[197] – это историческая аномалия. До индустриальной эпохи его не существовало. Ранние промышленники, которым для повышения эффективности было нужно, чтобы несколько рабочих одновременно трудились на производственной линии, скорее всего, и несут ответственность за создание концепции структурированной рабочей недели. В течение последних 100 лет работа по 40 часов в неделю была центральным элементом трудовой жизни просто потому, что для людей не было лучшего способа собраться в одном месте в одно и то же время, чтобы общаться, сотрудничать и создавать продукцию.

Большинство людей затрачивают на работу от 90 до 120 тысяч часов в течение всей жизни, что эквивалентно 13–14 годам непрерывной деятельности в режиме 24/7. Вполне разумно, что именно работа дает ответ на вопрос «чем мы занимаемся?» в часы бодрствования и на самом деле определяет то, как мы чаще всего идентифицируем себя. Наша профессиональная деятельность и идентичность взаимосвязаны. Вот почему занятость и работа