- Но я не знаю, как снимать проклятье!

Он и про проклятье-то слыша впервые. Парень искренне считал, что убил демона обратив его в камень. Но из приговора следовало, что Пишачи жив и просто обездвижен.

Гелиодор прищурил огромный глаз, и злорадно процедил:

- Не переживай по этому поводу. Мы знаем, как снимать проклятье.

- Кровь Пишачи запечатала его в камень. А кровь наложившего проклятье расколет камень. - протянула Линдбергия, и щелкнула пальцами правой руки.

Стеклянные стены, окружающие Яна исчезли. А Валькирии, стоящие все время суда постройки смирно, схватили парня с обеих сторон и, заломив ему руки за спину, силой поволокли к статуе Пишачи.

Ян извивался змеей, пытаясь вырваться из цепких пальцев, сопротивлялся и громко выкрикивал ругательства. Но Валькирии хорошо знали свое дело. Как только они коснулись Ян, то сразу же принялись высасывать из него энергию. И к моменту, когда парень оказался перед каменным изваянием, у него практически не осталось сил.

Одна из Валькирий взяла вялую руку Яна и, вытащив из-за пазухи нож, сделала неглубокий надрез посередине ладони парня. Пустив кровь, она приложила раненую ладонь к статуе, и плотно прижала.

- Нет. Я не хочу. Не надо. Пусть гниет вечно. - заплетающимся языком произнес Ян.

Глава 42-45

Глава 42

Стены "Кошачьего когтя" содрогнулись от сильной тряски, а контуры комнаты приобрели расплывчатое очертание. Валькирии, не удержавшись на ногах, попадали на пол, отпуская безвольно распластавшегося возле статуи парня. Ощущая спиной сильные вибрации, исходящие от пола, Ян подумал, что именно так должно спадать проклятье, и в отчаянье закрыл лицо руками. Пишачи снова свободен, а значит все усилия пропали даром. И единственное чего он добился - попал в плен к монстрам, которые явно не оставят в живых торговца редкостями.

Но в следующее мгновение тряска прекратилась, и Ян услышал разочарованный голос Цианеи:

- Не сработало. Он все еще камень.

Ян недоверчиво открыл глаза и посмотрел на Пишачи, который так и не изменил форму, и довольно улыбнулся. Несмотря на свое плачевное положение, он чувствовал полное удовлетворение. Пока демон остается неподвижен, Ян будет в выигрыши.

Гелиодор подошел к женщине и, обняв ее за плечи, тихо сказал:

- Не расстраивайся. Мы знали, что надежды мало. Мы придумаем, что-то другое.

Линдбергия печально покачала головой:

- Придание гласит, что тот, кто наслал проклятье, должен искренне пожелать разрушить чары. И лишь тогда кровь сработает.

Услышав последнюю информацию, Ян сел на полу в позе лотоса и просиял счастливой улыбкой, так словно узнал, что выиграл в лотерею. Он был уверен больше чем на миллион процентов, что никогда не пожелает разрушить проклятье. А значит и Пишачи останется камнем на веке.

- Значит меняем приговор! - вырываясь из рук Циклопа, заявила Цианея. - Браконьер приговаривается к одиночному заточению в Капсуле Сожалений без воды и пищи, до тех пор, пока искренне не пожелает снять проклятье! Приговор привести к исполнению немедленно! Схватить его дамы!

Улыбка моментально сползла с лица Яна. Он хотел встать с пола и попытаться сбежать, но ноги предательски задрожали и отказались двигаться. Валькирии набросились на парня и волоком потянули в центр помещения. А как только Ян оказался на месте небрежно кинули его, и отошли на два шага назад. Линдбергия щелкнула пальцами дважды, и Ян снова увидел стекло, возникшее вокруг него.

- Теперь это твой личный ад. Наслаждайся. - выражая призрение процедил Гелиодор.

Надежно заперев пленника трио удалилось к лестнице. А следом и Валькирии покинули помещение. Оставшись наедине с собой, Ян оглядел прозрачные стены своей камеры.

- Арсений? Арсений, ты здесь? - тихо позвал он.

Но Руан не отзывался. Прилипала либо не хотел говорить, либо ушел бросив парня самостоятельно разбираться со своими проблемами. Он в отчаянье закрыл глаза, судорожно соображая, как выбраться из клетки. Но давящая тишина, повисшая в помещении мешала думать. Мысли путались и сбивались, а в голову не приходило ничего путного.

Не известно сколько времени, Ян просидел с закрытыми глазами стараясь придумать хоть что-то полезное прежде, чем в помещении появился тот, кто желал поговорить с ним.

Неожиданный голос раздавшийся где-то совсем рядом заставил его вздрогнуть.

- Эй парень. Давно не виделись. Как погляжу, дела плохи.

Ян открыл глаза и от увиденного быстро отодвинулся от краев камеры ближе к центру.

Обвив стеклянную колбу трубообразным серым телом на него смотрела приплюснутая голова Амфисбены.

- Не хочу с ним говорить. Он плохой. Он нас обидел.

Плаксивый голос исходил позади Яна. Он резко обернулся и увидел вторую голову, зависшую почти у пола.

- Он обидел тебя. А мне было весело. Правда парень, нам ведь было весело? - задорно подмигнув, спросила первая голова.

Ян аккуратно кивнул в ответ. Он помнил эту Амфисбену. Имена эти две головы совсем недавно сбежали от него со старого завода.

- Что ты хочешь? - опасливо спросил парень.

- Я пришел поболтать. Нам было так здорово разговаривать в прошлый раз. - простодушно сказала первая голова.

- Здорово?! Он чуть не порубил нас на куски! - возразила вторая.

- Ой! Хватит! Ты только плохое всегда запоминаешь! - взвилась первая.

- А разве есть что-то хорошее в похищении и пытках?! - пошла в атаку первая.

- Прекрати ныть. - шикнула первая голова, и шепотом проговорила. - Парень сейчас подумает, что он нам не друг.

- Так, он нам не друг! Он браконьер! Он желает нам смерти! А мы ему даже ничего не сделали! - плаксиво прокричала вторая голова.

Амфисбена активно спорил сам с собой, а Ян непонимающе переводил глаза с одного на другого. Но устав слушать их бессмысленную ругань, он нагло перебил вопросом.

- Тебе приказали сожрать меня? Ты за этим пришел? Тогда давай без прелюдий. Покончим с этим. И я хотя бы перестану слушать твой бесконечный треп.

- А ты оптимист. - одобрительно кивнула первая голова. - Даже в плохом стараешься найти что-то хорошее.

- Ну вот опять он завел свою песню: "сожрешь, проглотишь не жуя". - расстроенно вздохнула вторая, и обратилась к первой. - Скажи ему! Сейчас же!

Первая тяжело вздохнула и, словно извиняясь, начала говорить:

- Слушай, парень. Ну это уже не смешно. Ты ведь не серьезно считаешь, что я горю желанием тебя съесть? Ты правда думаешь, что выглядишь аппетитным? А ты хоть раз сам пробовал человечину?

- Отвратительный вкус! Ужасный! А после чудовищная изжога