Больше всего на свете я ненавижу насилие. Я видела его слишком много, чтобы усвоить, что это не решение проблемы, а сама проблема. Поэтому я не хотела, чтобы рядом со мной был парень жестокого нрава. Николас уже показал себя, ему ничего не стоило ввязаться в драку. И несмотря на это, я испытывала к нему сильное чувство. И вот он, идиот, одним махом все перечеркнул. Последние дни были такими замечательными, я даже хотела открыться ему, но сегодняшняя ночь все изменила. Николас оказался ревнивцем, и мне это совсем не понравилось. Когда он схватил меня за плечи, я увидела в его глазах ярость и сильно испугалась. Я не могу быть с тем, кто внушает мне страх.

Дженна гневно выступала против Ника, но все же просила меня его простить. Мне хотелось только одного – поскорее лечь в постель.

Час спустя я услышала шум за дверью. Я беспокоилась за Ника, поэтому решила посмотреть, что происходит. В коридоре Ник целовался с девушкой…

Он повернулся и, увидев меня, оторвался от девушки. Сыпля проклятия, закрыл рукой глаза.

– Ноа… – хотел он что-то сказать, приближаясь ко мне. На его губах были следы помады.

Я отвернулась и захлопнула дверь прямо у него перед носом.

Всю ночь я не спала.

На следующее утро я чувствовала себя разбитой, меня тошнило и болела голова. Все дни, находясь здесь, я хотела хорошо выглядеть для Ника. А сейчас мне было все равно. В конце концов, случилось то, что должно было случиться. Николас был жестоким человеком и отпетым бабником. Он обманывал меня, как полную идиотку. Мне не хотелось даже видеть его. Из головы не выходила ночная сцена: его руки на ее теле, его губы… Он обвинил меня в поцелуе, которого я не ожидала и не желала. А сам сделал еще хуже.

Дженна старалась сгладить мое настроение и пыталась рассмешить меня и отвлечь разговорами о погоде и полете. Я не знала, как избежать Николаса на пути возвращения домой, но, в конце концов, мне это удалось.

Когда мы вышли из комнаты с сумками и подошли к лифту, я увидела его. С взъерошенными волосами он сидел в кресле и неотрывно смотрел на свои руки, упершись локтями в колени. Увидев меня, он встал и подошел.

– Ноа… – произнес он.

Я чуть не расплакалась.

– Отойди от меня, – сказала я громко.

– Пожалуйста, Ноа, извини меня за вчерашний вечер, я был пьян и потерял голову, – он взял меня за руку, но я резко вырвала ее. Он не знал, что делать.

Даже с таким жалким выражением лица он был прекрасен, и я ненавидела себя за то, что до сих пор испытываю к нему чувства. Мне нужно положить этому конец.

– Не приближайся ко мне. Между нами все кончено. Я с самого начала знала, что это ошибка.

Наши глаза встретились, я увидела целую гамму чувств, отразившихся на его лице: гнев, сожаление, боль, скорбь…

– Я был пьян, Ноа… я не понимал, что делаю, – оправдывался он.

– А я знаю, что делаю. И хочу, чтобы мы были просто сводными братом и сестрой и больше ничего.

Приехал лифт, я вошла, за мной вошла Дженна. Ник повернулся к нам спиной и ушел. Впервые за долгое время мне захотелось к маме, я хотела, чтобы она обняла меня и сказала, что все будет хорошо.

Перелет домой занял целую вечность. Когда мы отвезли Дженну и Лиона, в машине повисла неловкая тишина. Я смотрела в окно. Ведь был момент, когда я думала, что достигла счастья, коснулась его кончиками пальцев. Я видела свое будущее с Ником. Но все развалилось так же быстро, как и началось.

Я почувствовала, как слеза скатывается по щеке, и прежде чем успела ее вытереть, ощутила его пальцы на моем лице. Я отбросила его руку.

– Не трогай меня, Николас! – сказала я, держась из всех сил, чтобы из моих глаз больше не текли слезы.

Он посмотрел на меня глазами, полными боли, но это была ложь. Он уже показал цену своих чувств.

Неожиданно он остановил машину.

– Что ты делаешь? – спросила я.

Он повернулся.

– Ты должна простить меня, – сказал он с мольбой в голосе.

Я покачала головой. Я не хотела больше его слушать, не хотела даже находиться с ним в одной машине. Отстегнув ремень безопасности, я и вышла. Мы остановились посреди шоссе.

Он последовал за мной. Я побежала, но он схватил меня за руку и развернул так, что я всем телом налетела на него.

– Извини, меня Ноа, – сказал он. – Я просто не привык к таким отношениям, – сказал он, указывая на нас обоих. – Ты что, не понимаешь? Я никогда не испытывал ничего подобного к кому-либо раньше. Вчера, когда я увидел, что… Я и так еле сдерживал себя, а когда этот идиот поцеловал тебя…

– И что, по-твоему, я должна была чувствовать, когда ты разбил ему лицо?! – кричала я, пытаясь вырваться из его тисков. – Восхищение? Признание? Нет! Я чувствовала страх! Я же говорила – насилие не для меня. А кроме того, ты уходишь и потом целуешься с другой практически у моей двери!

Когда он услышал мои слова, то тут же отпустил меня.

– Ты боишься меня? – спросил он с болью в глазах.

Я кивнула. Николас выдохнул, казалось, весь воздух, который заполнял его легкие.

– Я бы никогда не тронул тебя даже пальцем. Ноа, ты должна знать, что я никогда не причиню тебе вреда.

Я покачала головой, избегая смотреть ему в глаза:

– Ты уже это сделал, Николас.

Он хотел сказать что-то еще, но я его перебила:

– Пожалуйста, отвези меня домой.

Оставшееся время мы провели в тишине. Приехав, я сразу же пошла в свою комнату, поздоровавшись по пути с мамой и Уильямом. Николас даже не остался дома, он поднял свои вещи и снова вернулся в машину. Мне было все равно. Или я просто так говорила себе.

На следующее утро мне пришло письмо. Я ехала на встречу с Дженной, Лионом и Марио и бросила письмо на сиденье. Обратного адреса на нем не было. Выйдя из машины, я открыла его.

Сердце мое заколотилось, и я почувствовала, как побледнела:

Я пишу тебе это письмо, потому что презираю тебя больше всех на свете. Ходи и оглядывайся, Ноа.

А.

Меня передернуло. Написанные слова запечатлелись, как выжженные огнем, в моей голове. Мне никогда не говорили ничего подобного. Мои руки задрожали.

Письмо, должно быть, оставили в почтовом ящике. Кто, черт возьми, такой А.? Первое имя, которое пришло мне в голову, было имя Анна, но это не могла быть она. Она, конечно, была та еще гадюка, но не думаю, что она способна написать такое. Потом я подумала о Ронни и о его угрозах. Но это было нелепо. Хоть я и испугалась, но все-таки решила, что это шутка.

– Что с тобой? – спросил знакомый голос.

Это был Марио. Я пригласила его, потому что он не переставал посылать мне сообщения с тех пор, как я уехала на Багамы. У нас с Марио был момент, назовем это так, когда мы поцеловались, и, видимо, это значило для него больше, чем для меня. Я хотела разорвать с ним сентиментальные отношения, но после того, что случилось с Николасом, уже не была уверена, что это правильно. Марио был милым, добрым, любящим, уважал меня и проявлял ко мне искренний интерес. Отчасти я понимала, что обманываю себя, что из этих отношений ничего не выйдет, но, с другой стороны, я хотела хоть раз в жизни быть с кем-то нормальным. Я очень хотела быть с кем-то, кто смог бы сделать меня счастливой и уважал бы меня как личность, и Марио, казалось, идеально подходил для этого.