Шрифт:
Закладка:
— Ладно. Где?
— В «Параграфе». У них сегодня с полуночи до трёх живая музыка играет. Приходи. Посидим послушаем.
— Ладно, чертовка. Уговорила. Скоро буду.
Пришлось вставать и переодеваться. Не поеду же я в спортивках. Напялил старые, но ещё достаточно хорошие джинсы, футболку и куртку и вызвал себе такси.
До ресторана я добрался уже к половине первого. Марина не обманула. Вроде и ночь на дворе, а перед заведением выстроилась очередь из желающих попасть внутрь. Из открытых двустворчатых дверей долетали обрывки музыки и женское пение.
Ещё в дороге отправил Марине короткое сообщение, что подъезжаю, так что Скворцова стояла и курила у входа. Ждала меня, а то я бы туда и вовсе не попал. Все места забронированы заранее, а Марина, как оказалось, организовала себе столик ещё днём.
Выглядела она, что называется, просто блеск. Стильная короткая кожаная куртка. Обтягивающие стройные ноги чёрные джинсы и белая футболка, облегающая небольшую, но очень аппетитную и выразительную грудь. Просто и со вкусом.
Первое, чем встретил меня ресторан, были чертовски привлекательные запахи еды и потрясающей красоты женское пение. Я даже замер на пару секунд, настолько красивый был голос у девушки на сцене.
— Круто, да? — тихо шепнула Маринка, прижимаясь грудью к моей спине. — Каждый раз, когда она выступает, все столики за неделю минимум бронируют.
— Кто это?
— Ева Армфельт. Училась на одном курсе со мной и Оливией. Аристократка и…
— Да быть этого не может!
— Что, заметил, да?
Да как тут не заметишь⁈ Волосы цвета чистейшей платины. Черты лица слишком идеальные для того, чтобы в них можно было поверить. Девушка на сцене выглядела так, словно только сошла с картины неизвестного художника. Будто неведомый мастер попытался создать на полотне образ идеальной и утончённой красоты. Несколько дней назад я мог бы с уверенностью сказать, что красивее Елены Распутиной девушки ещё не видел.
Теперь же моя уверенность в этом заявлении значительно пошатнулась.
Может быть, встреть я её пару недель назад, то и не задумался бы. Но сейчас не заметить это было просто невозможно. Чуть заостренные кончики ушей и сапфировые глаза, будто лучащиеся изнутри таинственным светом.
— Она полукровка.
— Ага. Наполовину альфарка, наполовину человек. Эх, уверена, что ей вообще не приходится думать о своей внешности. Говорят, что полукровки живут по две или три сотни лет и не стареют большую часть своей жизни. Несправедливо, блин…
В её голосе послышалась искренняя зависть. Такая, какой одна девушка может завидовать другой из-за того, чего никогда не сможет получить сама.
Под завораживающее пение мы прошли к столику Марины и сели. Подошедший официант быстро принял заказ, предупредив, что из-за наплыва клиентов его могут готовить дольше, но я только махнул рукой. Есть всё равно не хотел, а вот выпить бокал холодного тёмного пива совсем не против.
В итоге вечер вышел отличный. Мы сидели с Мариной, болтая о работе и прочем, наслаждаясь музыкой и пением этой удивительной аристократки. При этом я не мог не отметить, как благосклонно моя спутница отреагировала на то, что куда больше смотрел и слушал её, чем звезду на сцене. На альфарку я обратил внимание лишь раз, попытавшись прочитать эмоции, но натолкнулся на глухую стену, как и в случае с её сородичем в аукционном доме.
— Так что? Есть у вас успехи?
— Пока особо никаких. — Я сделал глоток из своего бокала.
— А что сестра Димитрова? Вы же вроде пытались с ней встретится и…
— Глухо, Марин. Совсем. Она просто отказывается с нами общаться. А заставить её, к сожалению, мы не можем.
К несчастью, разговор, на который мы так надеялись, не состоялся. Пока я ездил к Распутину, Лазарев пытался связаться с Елизаветой Димитровой. В конце концов, именно она затребовала эксгумацию тела своего брата. Ведь если бы не это, то и о факте отравления никто не узнал бы! Ведь как было бы в «плохом кино». Злая сестра отравила брата, но перемудрила с ядом, и при первичном осмотре никто этого не заметил.
Тогда она использовала тот факт, что их отец был знаком с Распутиным, и попросила уже его. И всё. Яд есть. Факт убийства налицо. Обвинение вроде как железное. Да и повод есть. Если вина Изабеллы будет доказана, то её лишат титула. В наследство она уже вступила, но, пока не будет окончательно доказана её вина, титула останется при ней.
Теория была стройная, и разговор с ней мог бы прояснить хотя бы часть вопросов… ага. Хрен там. Елизавета просто отказалась говорить с Лазаревым. По его словам, Роман встретил озлобленную, горюющую о смерти близкого человека женщину, абсолютно не желающую разговаривать с теми, кто защищает убийцу её брата. И она была в своём праве. Во внесудебном порядке заставить её говорить с нами мы не могли.
Примерно это я и рассказал Марине.
— Всё равно, — нахмурилась она. — Странно это выглядит. Если именно она попросила о повторном обследовании…
— В том-то и дело, Марин, что, похоже, она не своим умом до этого дошла. Единственное, чего добился от неё Лазарев, это ответа на вопрос, почему она потребовала вскрытия.
— И?
— По её словам, она была пару недель назад на приёме у Браницкого, а там у неё состоялся разговор с Гавриловым…
— Погоди. — Услышав знакомую фамилию, Марина задумалась. — Это часов не барон Гаврилов, который нынешний начальник УВД?
— Он самый. Он-то ей и насоветовал. Сказал, что раз уж она так уверена, то, возможно, стоит провести повторное вскрытие и доверить эту работу действительно хорошему специалисту.
— Это она вам так сказала. А выдумать можно было что угодно…
— К сожалению, это не выдумка, — возразил я, — Лазарев позвонил ему, и Гаврилов всё подтвердил. И факт встречи, и разговор. Практически слово в слово. Сказал, что на его взгляд это самое логичное действие. Вот он его и
