Внутри хлопковая прокладка. По длине самбовка гораздо короче кимоно, чтобы не создавать препятствий ногам. Крепкие шорты без карманов, нашивок или надписей, торжество минимализма.

Я с коротким вжиком закрыл «молнию» сумки и огляделся. Сейчас мне надо помедитировать, хотя бы минут пять, чтобы очистить голову. Надо подыскать место, чтобы меня не отвлекли товарищи.

Вон там можно присесть, на самом дальнем ряду Южной трибуны, у основания которой я сейчас и находился. Турнир Спартакиады по самбо проходил в главном амфитеатре Дворца тенниса ЦСКА.

Композиция арены устроена по стандарту, одинаковом для всех стадионов нынешнего времени, предусматривает универсальное использование. Система выходов устроена максимально удобно, чтобы в случае чего, зрители могли покинуть арену за пять минут.

Трибуны поставлены на стальные рамы, на них также опиралась сборная конструкция амфитеатра. Стойки рам, поддерживающих трибуны, выглядели как колонны.

Арена имела правильную форму, похожую на эллипс. Четыре соединенные трибуны обращены к разным сторонам света и между собой назывались Южной, Северной, Западной и Восточной.

Помимо выходов, к залу примыкали вспомогательные помещения, раздевалки и подсобки. Я отправился по лестнице с массивными каменными ступеньками наверх, покрытыми мелкой белой «метлахской» плиткой.

Поднялся до самого верхнего, пустого ряда на пятьдесят мест и уселся на самое крайнее кресло, твердое, как из железа. Сделаны из дерева и покрашены коричневой краской, а сзади небольшое возвышение, в виде спинки. На деле, конечно, полностью облокотиться не получилось, спинка доходила только до верхнего отдела поясничных позвонков.

Ладно. Неудобство только еще лучше позволяет отвлечься от других помех. Я выпрямил спину и закрыл глаза. В старинном трактате «Основные положения для занятий дзадзен» японского монаха Догена, патриарха дзен и основателя школы Сото, жившего в начале тринадцатого века, сказано, что желающий достичь просветления должен заниматься медитацией не мешкая.

Для этого необходимо тихое место, умеренность в пище и питье. Надо освободиться от всех привязанностей и оставить в покое десять тысяч вещей. Медитировать не мешкая я готов, а вот с другими условиями есть нюансы. Искать тихое место нет времени, а от десяти тысяч вещей так просто не избавишься.

Далее добродетельный монах рекомендовал не думать о добре и зле, не судить, что плохо, а что хорошо. Ум, воля и сознание должны слиться в едином потоке, надо отбросить все желания, понятия и суждения. Не надо желать стать буддой.

Совершенно невыполнимые требования. Положим, буддой мне никогда не стать, но вот о добре и зле никак не перестать думать. Мрачное лицо Хари с пронзительным взглядом все время вставало перед моим мысленным взором. Отвлекало.

Внезапно я понял, что значит не становиться буддой. Не надо желать чемпионства или победы над Харей. Пусть будет все, как будет.

Как только я осознал это, дело сразу пошло на лад. Для медитации монах рекомендовал подложить под себя плотную подушку, сидеть в позе лотоса. Подушки нет, а поза лотоса всегда мне тяжко давалась.

Поэтому я ограничился скамейкой. Туловище держал ровно и прямо, не отклоняя ни на йоту, а уши, плечи, нос и пупок держал на одной линии. Язык плотно прижал к небу, губы и зубы сомкнул, но без напряжения. Глаза рекомендовалось держать открытыми, но я позволил себе закрыть.

Отрегулировав позу, я сфокусировался на дыхании. Состояние сосредоточенности должно возникнуть само по себе. Это медитация дзадзен. Врата Дхармы великого покоя и радости.

Когда только мысли успокоились, я использовал «масляный метод» мастера дзена Хакуина, жившего в семнадцатом веке в Японии и имя которого означало «скрыиый в белом», то есть намекающего на состояние человека, скрытого в облаках и снегах горы Фудзи.

В соответствии с рекомендациями достопочтенного монаха я представил образ чистого куска сливочного масла, размером с утиное яйцо и мысленно поместил себе в голову. От жара моих мыслей масло немедленно растаяло и потекло к плечам, рукам, по груди и животу. В реальности это было бы не самое лучшее ощущение, но сейчас я ощутил прохладу.

Теперь масло обволокло тело внутри, сердце, легкие, печень, желудок и аппендикс. Под своим же весом масло продолжалось стекать вниз. Попутно оно забирало боль и тяжкие мысли.

Я представил, что масло стекает быстрее. Как вода. Забирает все мысли, мешающие достичь мне умиротворения с собой. Хладнокровия перед лицом опасности. Страх перед Харей.

Да, черт подери. Только теперь я понял, что дьявольски боюсь опять проиграть. Все это время я прятал этот страх от себя, сейчас заглянул ему в глаза.

Страх предстал в образе паука каракурта, размером с автобус, с черным толстым брюшком и блестящими ножками, покрытыми раздвоенными волосками. Сверху на брюшке красные и рыжие пятна с белым окаймлением. Впереди четыре главных глаза, по бокам еще четыре дополнительных.

Паук стоял передо мной, раскачивался взад-вперед, шевелил хелицерами, готовый воткнуть их в меня, стоит мне только дрогнуть.

— А давай, — сказал я и подошел вплотную. — Сделай это. Ну, давай.

Паук отошел назад. Не ожидал такого напора. В теле возникло ощущение мощного потока жизненной энергии. Он согревал тело до кончиков пальцев на ногах.

Паук дрогнул. Быстро побежал назад, перебирая лапками и растворился в дымке сознания.

— Эй, Волчара, — ощутимый толчок в плечо. Голос Звеньева. — Вставай, давай. Хватит дрыхнуть. Чудак человек. У него финал через пять минут, а он спит.

Я открыл глаза и посмотрел на потолок и трибуны, окутанные прозрачным синеватым туманом. Так у меня всегда бывает со зрением после медитации. Моргнул пару раз и туман пропал.

— Ну что, проснулся? — Звеньев горой возвышался рядом. — Пошли, тебя Степаныч зовет.

Он развернулся и пошел вниз по ступенькам. Я поднялся, размял шею, покрутив головой по часовой стрелке три раза и повел плечами. Пошел вслед за великаном.

* * *

Сегодня все оказалось по-другому. Харитонов чувствовал себя на подъеме. Паук работал, как бешеный. Щедро окутывал противников паутиной.

А все почему? А все потому, что Харитонов отлично подготовился.

Он помнил, как у него жутко болела голова во время прошлых соревнований и справедливо решил, что это связано с быстро израсходованной мысленной энергией во время поединков. Поэтому что отсюда следует? А следует то, что ему надо запастись как можно большей энергией.

Не далее как три дня назад, когда большая летняя вошла в полную силу, Харитонов вышел из квартиры в семь часов вечера и поехал на электричке с Курского вокзала до Павловского посада. Он специально не ел два дня, чтобы полностью очистить тело для жертвоприношения и чувствовал легкую