Я глянул на термос, но Боря чуть заметно покачал головой.

– Ты пропускаешь слишком много тренировок, это неправильно. Я понимаю, что у тебя важные дела, но постарайся всё же не пропускать.

Я кивнул.

На самом деле Боря был прав. Я действительно много пропускал, и, если будем делать флешмоб, то мне все эти знания очень пригодятся.

– Мы посовещались с Игорем Петровичем и решили увеличить физическую нагрузку, пока погода позволяет. Так что после ужина будет ещё одна тренировка. Я надеюсь, ты до ужина достаточно отдохнёшь.

Я снова кивнул, ощущая, как Чёрный изучает Борю.

– Так что, у тебя на отдых ещё час. Потом ужин и – на веранду, договорились?

– Договорились, – ответил я.

– Вот и ладно! Пойду, скажу Агафье, что ты проснулся, пусть покормит тебя, что ли, а то на ровном месте в обмороки падаешь. Питаться нужно лучше!

Боря поднялся и улыбнулся мне.

Я улыбнулся в ответ и прошептал:

– Спасибо.

– Отдыхай, – сказал Боря и вышел.

Я чувствовал себя неплохо. Сил точно прибавилось, и я попробовал встать, но в комнату вошла Агафья Ефимовна со стаканом киселя и булочкой.

– На вот, подкрепись, – она протянула мне стакан. – Скоро ужин, тогда хорошо поешь.

Кисель оказался земляничный – в меру кисленький, в меру густой. И первый глоток я посвятил Чёрному – он бог. Да, я знал теперь, как его зовут на самом деле, но имя Чёрный было для меня привычней.

Чёрный зачмокал, как будто действительно пил кисель, и мне стало смешно.

– Что? – спросила Агафья Ефимовна.

– Да так… – ответил я и откусил булочку.

Возвращая стакан, я спросил:

– Как там Григорий Ефимович?

– Пришёл в себя, – ответила Агафья Ефимовна. – Но пока не встаёт. – И уже у двери добавила: – Зайди потом, как сможешь, к Грише. Ему становится легче, когда ты рядом.

Когда Агафья Ефимовна ушла, я лёг поудобнее и подумал, что надо сходить к Григорию Ефимовичу, и даже представил, как иду по коридору… А вокруг ползают и выглядывают из углов разные тени. Но я всё равно иду. И как в награду, в проёме двери, из которой струится чистый свет, я вижу маму, папу и Соньку. Сонька радостная бежит ко мне, а я дарю ей лапоть. Мы все счастливые прыгаем и радуемся…

Разбудила меня Агафья Ефимовна, сказала, что пора на ужин.

Я сначала удивился, ведь ещё целый час, но потом понял, что уснул. И хотя я поспал бы ещё, но отдохнувшее тело требовало пищи.

Я встал, поправил постель и потопал в столовую. Прямо через кухню.

Это было ошибкой.

Парни были в столовой. Кто-то уже ел, кто-то ждал на раздаче, пока Агафья Ефимовна наложит плова.

Едва я появился, как Воронко прокомментировал:

– О! Спаситель мира пришёл! Правильное место дислокации выбрал, дружище! Поближе к кухне спасать мир сподручнее.

Естественно, все заржали, а я понял, что лучше было бы дать кругаля и зайти в столовую, как все. Но что сделано, то сделано. Я взял разнос и пристроился в конец очереди.

– Ты же с кухни, – не унимался острослов. – Тебе зачем есть?

Я посмотрел на старшего кадета и с улыбкой ответил ему:

– У тебя ума нет, а ты тут, в школе… Тебе зачем учиться?

Снова все заржали, теперь над Воронко.

А мне стало легко. Я понял, что подколки меня больше не волнуют. В конце концов, всегда можно посмеяться вместе со всеми.

Я дождался своей порции плова и отправился к Арику с Ильёй.

– Ты куда делся после обеда? – спросил Арик.

– Как сквозь землю провалился, – добавил Илья.

И тут я вспомнил про Марину с Риткой. Я ведь так ничего и не узнал про них. И сразу настроение испортилось.

– Хотел узнать про девчонок, – ответил я.

– Зачем они тебе? – удивился Арик.

– Что-то долго узнавал, – усмехнулся Илья.

– Так получилось, – ответил я и взялся за ложку.

– Узнал? – спросил Илья.

Я покачал головой.

– Узнал только, что они сбежали. Но вот как?..

Илья присвистнул.

– Фигасе! Интересно, как им удалось?

Я пожал плечами.

– Никто не знает.

– Так они тебе и сказали! – не унимался Илья, а Арик посмотрел на меня и тихо сказал:

– Это же прецедент. Если у девчонок получилось, то и у нас может получиться.

Я растерялся. Мне мысли о побеге даже в голову не приходили. Зачем? Я так и спросил:

– Зачем?

– Что зачем? – не понял Арик.

– Зачем бежать?

– Начнём с того, что меня не спрашивали, хочу ли я сюда. Я, конечно, хотел попасть сюда, но не для того, чтобы учиться, а чтобы освободить тебя. Боевая магия меня не прельщает. А во-вторых…

– Я рассказал Боре про теракт и флешмоб, – прервал я друга.

Прервал, потому что проснулась совесть. Да, Арик здесь из-за меня. И попал сюда из-за меня, и на цепи весь день висел из-за меня. А меня, когда ему было плохо, рядом не оказалось, я своими делами занимался вместо того, чтобы поддержать его. Илья вон больше для моего друга сделал, чем я.

Ни Илья, ни Арик ничего не сказали. Я только увидел, как они одновременно посмотрели мимо меня.

– Что за теракт и что за флешмоб? – раздалось неожиданно.

Я оглянулся. Позади стоял Артём.

В общем, придумывать и выкручиваться я не стал. Если Сан Саныч согласится на флешмоб, то парни всё равно узнают. Нам придётся действовать сообща.

Пока я рассказывал Артёму, вокруг нас собралась толпа. Мне несколько раз пришлось начинать сначала. Парни переспрашивали, уточняли.

Кто такой Сан Саныч, некоторые парни приблизительно знали, некоторые догадывались. Но нашлись и такие, кто спросил меня. И когда я сказал, что он из Службы государственной безопасности, которая курирует нашу школу, Воронко мне прямо заявил:

– Врёшь! Никогда за всю историю Рувении не было такого, чтобы ради принятия или непринятия закона убивали людей, да ещё и те, кто должен защищать.

– Да тебе просто мозги промыли в вашем кадетском корпусе, – встал на мою защиту Илья.

Парни вскочили, готовые драться.

Если честно, я совсем не ожидал, что защищать меня будет Илья. Как-то я привык видеть в нём шпиона Николая. Хотя, прямо скажем, в последнее время он всё больше удивлял меня.

– Времени нет, – остановил парней Артём и добавил, обращаясь ко мне: – Продолжай!

Когда я уже заканчивал рассказ, вспомнил, что Сан Саныч просил не распространяться о задании, я же сделал всё наоборот. А просьбы Сан Саныча – это скорее приказы, я это хорошо прочувствовал там, в комнате для допросов.

Едва я сказал парням, что должен был молчать, дело в свои