Земля в начале весны не отличалась мягкостью, да и не была от обилия корней «пухом», а потому, использовав для укрытия несколько камней и сместив маршрут пробежки к кладбищу, я нашёл хранилище для своего богатства там. Чего проще положить сокровище под могильную плиту? Тем более, что я нашёл там тяжёлый лом и использовал его при каждом посещении погоста.

Я и сейчас продолжал совершать кроссы по пересечённой местности в том районе, периодически пробегая мимо «хранилищ». В центре города совершать пробежки было опасно для здоровья. Малое наличие машин на улицах города, компенсировалось большим количеством ядовитых выхлопов и дымом ТЭЦ-1. На Тихой тоже имелась ТЭЦ-2, но её дым зимой уходил в море, а летом от моря. Муссоны, однако… Да-а-а… Поэтому, там можно было заниматься пробежками, а в центре города далеко от моря бегать не хотелось, а вдоль моря не побегаешь. Нет вдоль моря дороги. Скалы, склады какие-то ТЭЦ-1, с закрытой территорией.

В камнях на обрывистом склоне сопки, спускающейся к морю, где была набережные Динамо и спортивного общества ТОФ — летом я там нырял с вышки[2] — сделал несколько небольших золотых «нычек». В банки от леденцов «монпансье» — такие, что нашёл главный контрабандист в фильме «Брильянтовая рука» — насыпал песочек и положил баночки под камешки. Делов то…

* * *

В крайкоме КПСС согласовали репертуар наших концертных гастролей легко, похвалив меня за отличные песни, и в июне мы с Лерой «прокатились» вместе с артистами филармонии по городам и весям края. Андрей и Григорий от поездки, отказались сославшись на вступительные экзамены. Я их понимал и даже не расстроился. Музыканты, что ездили с нами были вполне себе профессиональны и новые партитуры разобрали мгновенно.

Руководитель ансамбля «Фрегат» пытался навязать мне свою аранжировку песен, но я категорически отказался. Тогда он отказался «давать» своих музыкантов и мы с Лерой первые два концерта отыграли на фонограмме. Очень даже неплохо отыграли, между прочим. Публика города Артёма, ближайшего к Владивостоку городка, не избалованная хорошим исполнением восприняла нас на «ура» и в первый день, и во второй. Второй концерт прошёл даже более горячо. Пришли и новые слушатели, и, вероятно, вчерашние. Так как зрителей было много больше, чем в первый день.

Мой гитарный звук понравился музыкантам и они, плюнув на своего руководителя, стали расспрашивать «почему». Я показал аппаратуру и в городе Спасске они уже играли через мой пульт. Шумы в колонках исчезли, звук из них лился, словно из радиоприёмника. Ровно и чисто.

Основным эпитетом, которым награждали музыканты мою аппаратуру было слово: «е*ануться!». То один из музыкант, придя из зала, где он слушал звук, говорил это слово, то другой, то третий. И все с одной и той же задумчивой интонацией и с немым просом в глазах обращённых ко мне. Я только посмеивался.

На гастроли мы потратили три недели и все сильно устали. Лера, уехала уже через неделю. Просто сказала: «Да, нафиг мне это нужно⁈», села на поезд в Имане[3], и покинула наш мужественный и терпимый к невзгодам коллектив. Да и слава Богу. Женщина в мужском коллективе к раздору. И хоть музыканты в каждом городе или селе находили себе женщин и девушек, готовых скрасить вечер и ночь, почти все музыканты попытались «подкатить» к Лере, не смотря на то, что ей едва исполнилось шестнадцать лет.

А Лера, не смотря на то, что я ей запретил «делать мужикам глазки», продолжала кокетничать на право и налево. Вот я и высказал ей всё, что о ней думаю. Она обиделась и уехала. Я мысленно перекрестился, так как собирался сразу после возвращения из гастролей из Владивостока исчезнуть на долго.

Июнь во Владивостоке месяц традиционно туманный и скучный, но у меня он прошёл насыщенно и весело. На «материке» вовсю бушевало лето и домой я вернулся загорелый и, как не странно, отдохнувший морально. Да и физически я не особо вымотался. Организм требовал нагрузок и я ему их давал. Поперетаскивай ежедневно аппаратуру из машины в клуб из клуба в машину…

Почти в каждом населённом пункте приходилось драться с местными. Первую неделю за Леркины перемигивания, остальные разы за мои перемигивания с местными девчонками. А как мне не перемигиваться с девушками, если я исполняю, например: «Гляжусь в тебя, как в зеркало…». Что мне на луну выть?

Под предлогом, что уехала Лера, я «сочинил»: «Зеркало»[4], «20 лет»[5], «Анастасия»[6], «Я иду тебе навстречу»[7] и «Море»[8]. Коллектив был хороший и «срисовали» партитуру мгновенно. Немного повозились с «Я иду тебе навстречу». Там вступать надо «поперёк ритма», но так как пел песню я сам, то в конце концов всё у нас получилось. И конечно же я всё писал, если не играл под фонограмму или не устраивал дискотеки. Бывало и такое.

Музыканты настолько поверили в мои силы, что иногда позволяли себе пропускать концерты, особенно если они проходили где-нибудь в деревне «Осиновка» на танцплощадке. Они иногда от души «нарезались» ещё днём и вечером на сцене только изображали «артистизм». Я же старался от души, иногда выдавая на сцене кренделя, как Марти Макфлай в «Назад в будущее». Ха-ха… Пьяных музыкантов не трогали, а меня за это почему-то иногда пытались бить. Хулиганил, короче, я, ибо на третью неделю гастролей по Приморью мне стало скучновато.

По возвращении во Владивосток в почтовом ящике меня ждала телеграмма от Романа, в которой он сообщал, что радиодетали привёз и они находятся у Ирины Григорьевны. Я перезвонил ему. Он подтвердил, что посылка уже прибыла к Ирина, так как она ему об этом сообщила по телефону. И посылка тяжёлая. Мы с ним поговорили немного о погоде в Молдавии и во Владивостоке и я рванул в «Радиотовары». Ещё было не поздно.

Посылка оказалась очень тяжёлой, килограмм тридцать, и доставили её явно не почтой, а поездом. Не собираясь волочь тяжёлый ящик, я разломал его и переложил радиодетали в сумку. Там же лежали «паспорта» на квадрафонические головки, которые я просмотрел при Ирине Григорьевне, небрежно засунул себе за пазуху и оставив часть деталей у неё в кабинете, отправился домой. Вместе с паспортами на магнитофонные головки у меня во внутреннем кармане куртки лежал паспорт гражданина Румынии, приехавшего в Молдавию «погостить» к родственникам.

* * *

— Молодец, — похвалил меня полковник. — Хорошие документы. Настоящие. И мы не засветимся. И будет у тебя запасной канал выхода. Главное — под румынскую разведку не попади. Тебя могут на границе ждать.