складывая окровавленные бинты в специальную корзину. — Что за афера? Ограбил римлян?

— Почти, — усмехнулся я. — Уговорил их уйти восвояси.

Метик ошарашенно уставился на меня.

— Как это?

Я кратко пересказал Эду события последних дней, начиная с битвы и заканчивая договоренностью с франкским императором Лотарем, попавшим в плен.

— Невероятно! — воскликнул Метик, когда я закончил свой рассказ. — Ты заговорил императора! Но… как?

— Дипломатия, дружище, дипломатия, — подмигнул я. — И немного хитрости.

— А если он передумает? — забеспокоился Эд.

— Тогда у нас будут проблемы, — признал я. — Но пока что нужно двигаться дальше. Рим ждет.

Глава 26

Осень 827 г., Северная Италия.

Рассвет застал гардарскую армию на марше. Колонны воинов, растянувшиеся на несколько километров, двигались по древней римской дороге, ведущей на юг. Воздух был наполнен пылью, лязгом оружия и гортанными командами командиров. Всех раненных мы оставили в Венеции. По мере восстановления они будут поддерживать военное присутствие царства в регионе и силой, на которую будет опираться дож Энрико. На его плечах лежит бесперебойное снабжение гардарцев.

Я ехал во главе войска, верхом на Дастане. Мои мысли были заняты дальнейшей военной кампанией.

— Ларс, — подъехал ко мне Омуртаг, — разведчики докладывают о движении впереди.

— Франки? — нахмурился я.

— Нет, — покачал головой болгарин, — похоже на местных. Крестьяне, вооруженные вилами и топорами.

— Сколько их?

— Несколько сотен. Заняли позицию на холме, перекрывают дорогу.

Я прищурился, вглядываясь вдаль. На вершине холма действительно виднелись фигуры людей.

— Похоже, Лотарь не сдержал слово, — пробормотал я, — или эти крестьяне сами решили поиграть в героев.

— Что будем делать? — спросил Омуртаг.

— Сражаться с ними — последнее дело, — задумчиво произнес я, — нам не нужны лишние потери и враги. Пошлем гонца. Попытаемся договориться.

Гонец вернулся через полчаса, сопровождаемый двумя мужчинами в грубой одежде. По их напряженным лицам и крепко сжатым кулакам было понятно, что разговор будет непростым.

— Я — Альдо, староста деревни, что за холмом, — представился на латыни один из мужчин, суровый селянин с седыми волосами и густой бородой, — вы пришли с войной на нашу землю?

— Мы идем в Рим, — спокойно ответил я, — но наша цель не война, а восстановление порядка. Мы не враги вам.

— Много вас таких проходило, — проворчал второй мужчина, молодой, но с таким же суровым взглядом, — и каждый обещал мир, а приносил лишь смерть и разорение.

— Я понимаю ваше недоверие, — сказал я, — но я даю вам слово, что мы пройдем через ваши земли, не причинив вреда. Мы можем заплатить за провизию и фураж.

Альдо и его спутник переглянулись.

— Нам не нужны ваши деньги, — сказал староста, — нам нужен мир. Но как мы можем быть уверены, что вы сдержите слово?

— Я готов поклясться на чем угодно, — ответил я, — на мече, на топоре, на…

— Клятвами сыт не будешь, — перебил меня молодой крестьянин, — нам нужны гарантии.

Я задумался. Что я могу предложить им в качестве гарантии?

— Можно сделать проще, — подал голос Метик, который все это время молча стоял рядом, — пусть несколько жителей вашей деревни присоединятся к нам. Они будут видеть, что мы не грабим и не убиваем. А когда мы пройдем ваши земли, они вернутся домой и расскажут остальным, что мы сдержали слово.

Альдо и его спутник снова переглянулись. На этот раз в их глазах затеплился интерес.

— Это… не лишено смысла, — медленно произнес староста.

На том и договорились. Крестьяне с холма расступились, пропуская гардарскую армию. Настороженные взгляды провожали воинов, но чувствовалось и облегчение, что кровопролития удалось избежать. Я кивнул старосте, отдавая дань уважения его мудрости и смелости, и пришпорил коня, догоняя свою армию. Наивные люди, если честно. Что мне мешало сейчас же убить сопровождающих и сделать все что заблагорассудится? Слово данное старосте, договоренность с Лотарем. А еще — банальный здравый смысл.

Дни шли за днями, километры сменялись километрами. Древняя дорога, вымощенная камнем еще римскими легионерами, вела нас на юг, сквозь холмистые равнины и плодородные долины. По пути нам иногда встречались полуразрушенные крепости, заброшенные виллы, свидетельства былого величия Римской империи.

Местные жители встречали нас по-разному. Одни, напуганные слухами о свирепых северянах-гардарцах, запирались в своих домах, другие выходили на дорогу, предлагая продукты и вино в обмен на серебро. Были и те, кто смотрел на нас с ненавистью, виня во всех бедах, что обрушились на их головы.

Я старался поддерживать дисциплину в армии, запрещая грабежи и насилие. Воины, уставшие от долгого похода, роптали, но мой авторитет и страх перед суровым наказанием удерживали их от необдуманных поступков. Омуртаг нескольких смутьянов из своих, болгарских — выпорол.

— Долго ли еще идти до Рима, Ларс? — спросил меня однажды болгарин, когда мы остановились на ночлег у берега небольшой реки.

— Несколько дней, — ответил я, глядя на карту, расстеленную на земле, — но путь будет нелегким.

— Иметь дело с церковью, — задумчиво произнес Омуртаг, поглаживая бороду, — Та еще морока.

— Да, понтифик — фигура влиятельная, — сказал я, — переговоры с ним будут непростыми.

— Мы не получили от Ходота вестей, — сменил тему болгарский наместник, — скорее всего, он уже осаждает Рим.

— Да, жаль со старым дожем не удалось поговорить на эту тему, — я бросил недовольный взгляд на вновь смутившегося Умку.

— Зато вся армия говорит теперь, что «гардарцы не прощают предательство», — рассмеялся Омуртаг, поглядывая на моего оруженосца.

При планировании военной кампании мы договорились с Ходотом о сроках ожидания его гонцов. Мы надолго застряли в Венеции, а когда вестей от вятича не поступило в оговоренные сроки, мы, согласно изначальным планам, направили войско в путь.

Маршрут от Венеции в Рим был тяжелым и опасным с политической точки зрения. Надежда на то, что Лотарь сдержит обещание и местные не будут нам мешать, была подорвана селянами Альдо, которые убедившись в наших добрых намерениях, покинули нас. Но, когда мы подошли к первому крупному городу, Болонье, и спокойно обогнули его, без последствий, мы вздохнули с облегчением. Римские дороги, по которым маршировали еще легионы Цезаря помогали и облегчали путь армии.

Мои гардарцы упорно шли вперед, ведомые мечтой о