— На самом деле, две вещи. Я хочу сказать две вещи, — когда я не отвечаю, он кладет руку мне на бедро, и мое тело реагирует соответствующим образом. Я ерзаю на месте, моя голова раскалывается, в то время как моя киска желает такого же обращения.

— Что? — я огрызаюсь немного агрессивнее, чем намеревалась. Но я совершенно унижена, и если бы Джеймсу не было так противно от вони, которая исходила от меня, я бы ехала с ним домой и сожалела о своих действиях, в то время как он продолжал злорадствовать и петь: — Я же тебе говорил.

— Во-первых, мне очень нравится пьяная Мириам.

— Это нравится одному из нас, — я поворачиваю голову лицом к дороге. Схватив бутылку, зажатую между моих бедер, я выпиваю последнюю половину и смыкаю губы, чтобы увлажнить их.

— Не будь к ней слишком строга. Она смешная.

— Я бы хотела, чтобы она была только наполовину хохотушкой, — бормочу я, свирепо глядя на его сломанные дворники на лобовом стекле. Он хихикает и сжимает мое бедро. Его ладонь обжигает кожу там.

Если он делает это, чтобы свести меня с ума, в этом нет необходимости. Я себя чувствую дерьмово или нет, но я примерно в четырех шагах от того, чтобы превратить эту фантазию о закате в полуночную реальность.

— Во-вторых, я хочу сказать, что я действительно рад, что тебя вырвало, — добавляет он после долгой паузы.

Это один из способов протрезветь. Я съеживаюсь, мое лицо искажается от отвращения.

— Что?

— Не так, не так, как будто у меня есть извращение. У меня нет рвотных позывов, — он ерзает на своем сиденье и кладет руки на руль в положении десять и два. — Я имею в виду, что ты видела, как меня вырвало, а теперь я видел, как тебя вырвало. Мы квиты.

— Это странная штука, быть на равных, но ладно. Я… рада? — только это не так. На самом деле я немного встревожена, но в основном меня чертовски беспокоит заявление, которое он сделал и которое еще предстоит прояснить прямо перед тем, как меня вырвало. Я никогда не была из тех, кто долго утоляет свое любопытство. — Итак… Та девушка, которую ты привел с собой на Полуночный П…

— Это никто.

Я прикусываю нижнюю губу и бросаю выразительный взгляд на красный сигнал светофора.

— Ты казался ужасно обеспокоенным ее реакцией на то, что она была никем.

— Считай меня старомодным, но я нахожу невежливым приставать к другим людям перед свиданиями.

— Я не собиралась садиться на тебя верхом, — шиплю я, от смущения мое лицо и уши краснеют. Моя память в лучшем случае туманна относительно того, что произошло за последний час. Я могу вспомнить только всеобъемлющие чувства и мысли.

— Я собираюсь притвориться, что верю тебе, чтобы ты могла сохранить лицо.

— Как, черт возьми, я могу сохранить лицо, когда ты признаешься во лжи?

Он ухмыляется и подмигивает.

— Вот именно.

Помехи, доносящиеся из радиоприемника, заполняют кабину его грузовика, и его рука остается на руле на протяжении всей поездки. Меня охватывает дежавю, когда я вспоминаю ту первую ночь, когда мы встретились, притащили задницу ко мне домой, по радио играла какая-то народная песня блюграсс. Я хотела переключить ее на другую станцию, что-нибудь более современное, но он заблокировал мои попытки и заявил, что ему не нравится, когда с его стереосистемой возятся. Было ли это из-за того, насколько древним был его грузовик, или из-за боязни, что он сломается даже от малейшего прикосновения, или по какой-то другой причине, я не уверена.

Но это чувство бесцеремонности омрачается мыслями о том, как сильно я хочу, чтобы это стало обычным делом.

Я хочу сидеть на пассажирском сиденье его машины, слушая мягкую гармонию банджо, скрипок, мандолин и гитар, когда мы будем возвращаться домой, чтобы потрахаться, как раскованные зайцы, и завершить это пиршеством, от которого гиппопотамы могли бы показаться анорексичными.

Когда мы выходим за пределы моего комплекса, ни один из нас не двигается, и я все еще не смотрю прямо на него. Вместо этого я смотрю на темно-синий цвет его толстовки, которая на мне. Мой топ был забрызган рвотой, и он по-рыцарски предложил запасную одежду, которую планировал надеть после «Полуночного Поцелуя», и даже залатал мое колено пластырем, который нашел в бардачке. Он был слишком счастлив, что я надела его одежду — и наблюдал, как я в нее переодеваюсь, — и в ту секунду, когда я надела слишком большой топ, он застонал и пробормотал:

— Черт. Может быть, нам стоит поторопиться с этим.

Я проигнорировала его, чтобы удержать новый приступ тошноты.

Все еще не глядя на него, я собираю излишки его длинного рукава в ладонь и складываю материал в комок. Я набираюсь смелости, чтобы выполнить свою пьяную цель и заявить, чего я хочу от него, чтобы покончить со всем.

Смириться с тем фактом, что я хочу от Отиса большего, чем просто пара интрижек, было непросто. Джеймс и Элиза через многое прошли, пока я смирилась с мыслью пригласить кого-то — гребаного футбольного квотербека, не меньше, в свою жизнь в более интимном и регулярном качестве. Если бы это был кто-то другой, я не думаю, что была бы в такой ярости.

Я хотела провести время с мужчиной, чьи мечты отражали мечты Жюльена. И это извращенно, если не сказать немного иронично.

Он раскалывается.

— Ты не могла бы уточнить, что ты имела в виду ранее на парковке, говоря обо всей этой истории с сосками и сиськами?

Я вынуждена встретиться с ним лицом к лицу.

Уличный фонарь романтично освещает его, тени уходящей ночи танцуют на его каменных чертах, смягчая их. Он выглядит уязвимым свирепым, решительным образом, мягко барабаня руками по рулю. Я хочу успокоить его и просто позволить словам вырваться из меня без долгих раздумий. Монолог, который я подготовила ранее вечером: до того, как напилась и исполнила «Мама знает лучше» в микрофон караоке полностью забыт, хотя и не потерян, поскольку он все еще записан у меня в телефоне. Это была идея Элизы быть мягкотелой, и я была не совсем в восторге от этого.

Тем не менее, мне удается сформулировать общие моменты гораздо более кратко и прямолинейно.

— Ты не хочешь ничего серьезного. Я не занимаюсь серьезными делами. Но ты также хочешь, чтобы мы были исключительными в этой… сексуальной ситуации.

— Все верно.

Я продолжаю перечислять больше фактов.

— У нас хорошая химия. Мы хорошо общаемся во время секса. И ты действительно знаешь, как