Старший Воронцов его интересовал только как возможная угроза Игнату и Сашке. А вот Бабичев…

И ведь ничего плохого про род Бабичевых не скажешь, если, конечно, не иметь соответствующих ресурсов, чтобы суметь докопаться до грязного белья прежде, чем эти самые ресурсы будут уничтожены.

Им — удалось. Не до всего, конечно, докопались, но даже то, что имели…

Трубецкой был уверен, что Бабичев лично выступал посредником между правящим родом Персии и некими силами в империи, заинтересованными в ее ослаблении.

И хотя прямых улик так и не нашли, хватало и косвенных. А когда Игнат вернется с теми бумагами…

Чтобы Игнат вернулся с теми бумагами, им предстояло серьезно поработать. Их враг вряд ли был настолько наивен, чтобы исключить в сгоревшем поместье операцию прикрытия.

— В княжеском семействе не все ладно, — обтекаемо ответил Стрельников.

Андрей кивнул. Княгиня тайно поддерживала Игната. Один раз, когда Сашка была маленькой, сумела навестить так, чтобы супруг не узнал об этом. Жаль, на большее ее мужества не хватило. Женщина она была приятная. Но — несчастная.

— Думаешь, это окончательно расставит все точки над «i»? — слегка нахмурился Андрей.

Развод в княжеских родах явление крайне редкое, но он опять думал в первую очередь о Сашке. Любящая бабушка ей бы не помешала.

— А кто его знает, — неопределенно дернул плечами Стрельников. — Наследник в роду более вменяем, чем папаша.

С этим Андрей был согласен. И хотя с Игнатом старший брат даже не пытался контактировать, по тем сведениям, что собрали, мужик он был достаточно адекватный, чтобы вернуть младшенького в род.

— В случае чего возможность переиграть будет? — зная, что в разработке операций Стас всегда предусматривает откат, все-таки уточнил Андрей.

Дождавшись кивка, выпрямился, протянул руку. Взял поданную папку.

— По мальчишке новости есть? — прежде чем подписать план операции, поинтересовался он.

Стрельников поморщился:

— Есть.

— И что молчишь? — Андрей бросил взгляд на оставшиеся на столе папки.

— Не молчу, — недовольно буркнул Стас. — Ублюдок он. Как и его старшая сестра. Но не совсем.

— Это как? — подался вперед Андрей.

Ублюдок, но не совсем… Неожиданное сочетание.

Стрельников вздохнул:

— Как оказалось, наш Варланов — бесплоден. Еще по молодости подхватил срамную болезнь. К целителям не пошел, побоялся отцовского гнева. Лечился тайно, ну и долечился. Про чужую кровь ты правильно сказал, прикопали бы Виталия по-тихому где-нибудь под кустиком, так что кровь своя — старшего брата.

— Божья Матерь! — хмыкнув, качнул головой Андрей. — Вот это страсти…

— И это еще не все страсти, — помрачнев, перебил его Стас. — Есть пока непроверенные сведения, что четыре года назад Виталий Варланов был завербован САВАК и с тех пор работает на Службу информации и безопасности Персии.

Что сказать на это, Андрей не знал. Он, конечно, предположил что-то подобное, но мерзко это было.

Правда, чистоплюйством они не страдали. Чистоплюйство не для них.

* * *

За мной закрепили две палаты, женскую и мужскую. В мужской трое из шести были лежачими. Один из них, старичок за восемьдесят, уже плохо понимал, кто он и где находится.

Щадить моих девичьих чувств здесь никто не собирался.

А еще у меня был личный куратор. Медицинская сестра Любочка, которую, как оказалось, ради меня попросили выйти на работу.

За кураторство платили, так что недовольства с ее стороны я не заметила. Но и поблажек не получила никаких.

Сначала туалет для лежачих. Утка, судно. Подать, вынести, помыть, продезинфицировать. Старичку сменить подгузник, подмыть, надеть новый. В женской палате старушка, про которую вечером забыли, так что пришлось перестилать постель, благо была клеенка. Потом умыть, помочь почистить зубы, причесать.

Затем проветривание и санитарная обработка. Мыла палаты уборщица, но посмотрела я на ту грязь, которую она развезла, и решила повторить, не забыв про углы и плинтусы. Перед завтраком протереть столики для лежачих. Покормить, снова убрать.

Две палаты по шесть человек. Для санитарки это немного, но, когда забыты навыки, да еще и больные лежачие, к обеду не чувствуешь ни ног, ни рук, ни спины.

А ведь это еще не конец. За день санитарную обработку проводишь три-четыре раза. А сколько подаешь утку или судно да меняешь подгузники…

— Иди перекуси, — на очередном витке перехватила меня Люба. — На одном чае долго не продержишься.

— А я недолго, только до трех, — попыталась я отказаться, но, заметив ее грозный взгляд, пошла на попятный. — Сейчас дедушку еще посмотрю…

— Я сама его посмотрю, — отрезала Люба, развернув меня и подтолкнув в сторону столовой. — Поешь, будем Васильеву мыть. Родственники сами не хотят ухаживать, нам платят.

Говорить я ничего не стала. Вроде и входит в обязанности санитарок уход за лежачими, но людей постоянно не хватает, поэтому если хочешь особого внимания, то заплати. А не заплатишь, так делай сам, а не то завшиветь не завшивеет, но так неделями и будет лежать не обихоженная.

А Васильева, та самая старушка, про подгузник для которой вечером забыли. А она с переломом шейки бедра, лишний раз ее бы лучше не трогать.

Как обращаться с такими больными, я знала. Более того, отец всегда учил учитывать их психологическое состояние из-за собственной беспомощности и делать все, чтобы не чувствовали, словно им делают одолжение, выполняя все эти неприятные для них процедуры.

Но если бы не помощь Любочки…

В отличие от старичка, который плохо себя осознавал, старушка была в ясном уме и прекрасно понимала, каково это молодой девушке убирать ее ночные проделки.

В столовой я оказалась не единственной. За столиком у окна сидели двое мужчин. Скорее всего, хирурги. Один так точно, я видела его выходившим из операционного отделения. Второй…

Когда вошла, он прошелся по мне весьма сальным взглядом. Неприятный тип, хоть и симпатичный.

Сделала вид, что не заметила чужого внимания. Они сами по себе, я — сама по себе. Взяла на раздаче овощной салат, мясное рагу с картошкой и кисель. Устроилась за столиком в углу, чтобы тот неприятный тип оказался ко мне спиной.

Зря старалась стать незаметной. Он дожидался меня на выходе из столовой.

— И кто тут у нас такая хорошенькая?

Голос низкий, волнующий, но улыбка… Если бы не наставления Людмилы Викторовны, уже двинула бы по физиономии, чтобы научился общаться нормально.

— Извините, — опустила я голову, чтобы не встречаться взглядом, — но мне нужно работать.