— Да, не Наташ, спасибо. Я найду где перекантоваться. Потом я тебя не хочу в это вмешивать.

— Во что вмешивать? Ерунда все это.

— Ну как во что? Не боишься скрывать у себя беглого каторжанина?

— Бодров, ты сказал, что ты не виноват, так?

— Так.

— Ну вот я помогаю не каторжанину, а невиновному человеку, попавшему в затруднительное положение и несправедливо обвиненному в преступлении. Все бери. Адрес запомнил?

Наташа вложила мне ключ в ладонь.

— Да, Комсомольская улица, пятнадцать.

— Там у меня беспорядок, ты уж прости, я дама свободная, не каждый день таких мужчин у себя принимаю, поэтому если увидишь развешанные женские трусики, колготы и насисьники — не удивляйся и в обморок не падай.

— Хорошо не буду.

— Я дежурю сутки. Сиди и нос не высовывай, утром завтра приеду — начнем вместе разбираться.

— Эммм, ну…

— Никаких ну. Холодильник забит под завязку, ешь, пей, что пожелаешь, читай. У меня хорошая библиотека. Смотри телевизор. И да — мне же не нужно тебе напоминать, чтобы ты не звонил никуда с моего домашнего телефона. Если тебя «прослушивают», то они быстро вычислят адрес откуда ты звонишь. То жа самое касается будок.

Она имела ввиду таксофоны.

— Не звони из тех, что в шаговой доступности.

— Доктор, у вас чувствуется большой опыт в конспирации. Вы в разведке, случайно, не работали?

— Не умничай Бодров.

— Еще одно.

— Что?

— Мне нужно увидеться с Анатолием.

— Он как-то причастен к убийству? Его травма?

— Нет, он по другому делу. К адвокату он совсем не имеет никакого отношения.

— А к какому имеет?

— Наташ… — я посмотрел на нее укоризненно, — я так тебе больше чем надо рассказал.

— Хорошо, надень халат. Только не долго.

Анатолия в палате не оказалось, выяснилось, что он отправился в небольшой скверик у главного входа в больницу.

Я застал его сидящим на скамейке с костылями в руках и мечтательно щурящегося в небо.

Вот так со стороны и не скажешь, что он штатный киллер мафиозной группировки. Похож на слесаря романтика.

— Дядя Толя, здравия желаю.

Он улыбнулся и жестом пригласил меня сесть рядом.

— Рад вас видеть в добром расположении духа. Как нога?

— Говорят через пару лет смогу танцевать. Что-то случилось? Ты не пришел на следующий день после последнего посещения, как обещал. Я за вас переживаю.

— Случилось.

Я рассказал, про последние новости.

— И какие у тебя планы?

— Должен найти ту девушку в красном, чтобы вытащить друзей из ментуры.

— А что отец Маши?

— Так, такая игра идет, его в Москву вызвали. Не знаю, где Маша сейчас, надеюсь, что дома под подпиской о невыезде. Пока не буду звонить. Ее могут, как приманку использовать.

— Понятно, я тебе со своей ногой могу быть мало чем полезен. Советую постричься наголо, не брейся, как можно дольше. Будет неплохо, если сможешь раздобыть очки-пустышки.

— Пустышки?

— Да. Без диоптрий. Не бери солнечные. Во-первых это пошло, во-вторых они особенно ментов привлекают.

— Спасибо за советы, очки без диоптрий это можно. У Теминого отца в фотолаборатории такие есть. Просто я пока туда не хочу ходить. Вдруг менты пасут.

— Ну и что что пасут? Ты ментов-то не бойся, а то сразу себя выдашь. Люди невнимательны, менты тоже люди. Хотя это, как посмотреть. Чем естественнее и спокойней ты себя будешь чувствовать, тем сложнее им будет тебя найти. А вообще, если у тебя есть где перекантоваться, то заляг на неделю на дно.

— На неделю? А как же ваши одесситы? У меня завтра срок выходит.

— А что? У тебя по складам есть новости?

Новости у меня конечно есть, но я бы хотел пока не рассказывать.

— Мне нужно найти женщину, грохнувшую адвоката. Найду женщину — найду склад. Вы можете мне дать телефон ваших одесситов для связи?

— За «Одессу» не беспокойся, я улажу вопросы. Ты уверен, что сможешь узнать про склад? Телефон тебе знать опасно. Держи связь через меня.

— Вот возьми, мне без надобности. А тебе пригодится.

Он протянул мне несколько купюр.

— Нет не могу.

— Бери, дурень, это тебе за спасение моей ноги. От сердца. Моя благодарность. А нет, так, если захочешь — потом вернешь.

Я подумал, кивнул, взял деньги и тоже посмотрел на небо. Не хотел давать ему читать свои мысли.

Эх, дядя Толя. А у нас все так хорошо начиналось. Могли бы подружиться несмотря на то, что ты киллер, а я спасатель.

Мы оба бывшие. Видишь, даже знакомые у нас имеются.

Похоже, что ты всё же хочешь меня подставить. Не хорошо. А деньги мне сейчас действительно нужны.

— Ну, я пошел. Спасибо дядя Толя. Пойду стричься налысо.

— Постой, где тебя найти в случае необходимости?

— Как говорят в дешевых фильмах: я сам вас найду.

Анатолий посмеялся. Ему хотелось, чтобы его смех показался искренним. Не получилось.

— Ну бывай. Появляйся почаще.

— Выздоравливайте.

Я покинул больницу через тропинку в сквере, и направился в сторону парикмахерской. Анатолий был прав — немного изменить внешность мне не помешает.

В ближайшей парикмахерской у колхозного рынка я сделал за пятьдесят копеек очень короткую прическу «полубокс» у старого скучающего парикмахера.

Когда я выходил, то увидел, как небольшая группа, состоящая из трех или четырех цыганских женщин с детьми на руках ходит между машинами на автомобильной стоянке. Цыганки предлагали погадать.

Получая отказ, они заглядывали в окна и начинали просить милостыню.

Они мелькали своими пестрыми юбками.

Чуть поодаль на тротуаре стояла еще одна большая группа цыганок с детьми постарше. Они все вместе были похожи на небольшой табор.

Один из цыганят, лет пяти от роду, подошел ко мне. Я сразу узнал его и приветливо помахал ему рукой.

Он нахмурил брови и не узнал меня. Я вспомнил, как он и схватил меня своим кулачком за указательный палец в поезде и ласково, попросил рубль.

А потом, когда я сообщил ему, что у меня нет рубля, сходил к своим родителям и принес мне.

Я улыбнулся ему.

— Ну как у тебя дела,брат?

Цыганенок смотрел на меня своими большим черными глазами, хлопал ресницами, молчал.

Судя по всему, пытался понять, что можно с меня получить.

Он вдруг отпустил свою руку