костёр над ним жечь! — возмутилась Елизавета Николаевна, матриарх беженцев. Её супруг Парфён Никитыч командовал только мужской половиной, да и то в форме передачи распоряжений своей разумной жены. Но сдержанный Сабиров сумел внушить уважение к себе, и Елизавета Николаевна его побаивалась, но бойцов для хозяйственных дел порой спрашивала. Отказа ей не было. Парни сами охотно соглашались — можно было подольше побыть с молодыми девушками. Кстати, уже образовалось две пары. Одну из них Сергей Пустэко даже официально зарегистрировал, как представитель республики Евразия. Запись о браке он сделал в журнале боевых действий лёгкого бронепоезда «Фантомас-1». Указал при этом место — «Запасной командный пункт главнокомандующего войсками Дальнего Востока в долине реки Удунга», сделал две выписки и торжественно вручил их новобрачным. Молодой семье выгородили комнату в помещении, где раньше проживали повара и кладовщики над бывшей офицерской столовой. Там уже обитали четыре семейных пары.

Вообще, после вселения в подземный городок пришедших бойцов и ремонта входной двери, установился полуармейский порядок. Сабиров, взявший на себя обязанности коменданта, закрепил помещения за каждой группой, в зависимости от различных факторов. Женщинам и детям отвёл бывшие апартаменты главкома на втором этаже, возле командного зала. Подростков разместил в учебном классе, своих парней в солдатской казарме на первом этаже, экипаж «Фантомаса» в офицерском общежитии на втором. Закидон с Альбертычем и Данияр выбили себе отдельное проживание, мотивируя тем, что парни в казарме всё время ходят и смеются, а это им мешает. В итоге они оборудовали себе жилище в мастерской, возле генераторной. Сабиров с Пустэко поселились в бывшем рабочем кабинете главкома.

— А что вы предлагаете? — обиженный Данияр гордо поднял голову, упёр руки в бока и вызывающе посмотрел на Елизавету Николаевну. Та, хотя и уважала старикана за умение врачевать и поговорить по душам о хороших временах, в кулинарных вопросах его вовсе не замечала, и порой даже молча игнорировала.

— Сварить с сушёной картошкой, типа, как простая еда и нечего выпендриваться?! — высказался шаман, засунув кулаки в карманы своей шёлковой ферязи, уже изрядно заношенной, но сохранившей красивый отлив. — А где фантазия повара, дарящая людям радость мясоедения? Вот где она?

Закидон с Альбертычем молчали. Окунь уже отрезал им кусман мясца килограмм на пять и они собирались вечерком его пожарить. У стариков был готов десятилитровый бачок разведённого и настоянного на листьях дикой чёрной смородины спирта. Хотя Сабиров запретил пить, но на забавы дедов смотрел сквозь пальцы — они и так натерпелись в жизни, да и обязанности свои исполняли отлично. Альбертыч держал в порядке местную сауну. Закидон, оказавшийся умелым оружейником, помогал бойцам в ремонте автоматов и потихоньку приводил в порядок найденное здесь вооружение. Данияр был вообще незаменим при лечении болячек и ранений.

— Сказала бы я, где! — отрезала матриарх. — Да дети здесь! Мясо и птиц на кухню. Сегодня на ужин гречка с тушёнкой, а изюбря завтра подадим! С рябчиками!

В этот раз очередь помогать поварам выпала Манжуре. Он был спокоен и невозмутим, как и всегда. Кошмарные сны с неграми ему больше не снились, он вообще спал без сновидений. Вёл себя Николай отчуждённо, даже общаться с товарищами перестал. Так, по службе перебрасывался словами и фразами. Яков Седых иногда, прикусив губу, пристально наблюдал за ним, а потом уединялся с Данияром и о чём-то беседовал.

Шаман, кстати, только с ним поделился своим наблюдением, от которого у него вырвался возглас удивления в момент отступления из посёлка Гусиное Озеро. Он тогда увидел, как камы лёгким облаком метнулись от взорванного «Фантомаса» вслед за Манжурой. И поныне эти существа были с ним, окружая Николая мягким светящимся, видным только Данияру свечением. Но признаков души у выходца с Червонной Руси так и не появилось.

В этот раз кухонное дежурство затянулось. После того, как Манжура по указанию поварих перетаскал все тяжести и принёс со склада мешки с крупой и банки консервов, его попросили помочь с очисткой кишок добытого оленя.

— Хочу колбаски пожарить, — Елизавета Николаевна посмотрела снизу вверх на статного Манжуру. Он импонировал большинству женщин, как мужик спокойный и исполнительный. А Иринка, двадцатилетняя вдова, чьего мужа убили викинги три года назад на центральной площади Улан-Удэ, возле огромного бюста Ленина, положила глаз на Николая. Сегодня она пошепталась с матриархом и та попросила Манжуру помочь Ирине.

— А вы откуда родом? — вежливо спросила та, оставшись с Николаем вдвоем на кухне. Они должны были вычистить оленьи кишки для колбас. Также молчаливый помощник замочил для этого сушёный картофель. Утром Елизавета Николаевна хотела начать готовку праздничных блюд в честь удачной охоты.

— Не помню, — Манжура даже не поднял головы, занимаясь делом. — У меня всё как отрубило, когда эти чудо-юды зимой появились.

Ирина уже слыхала о тех, кто таскал на себе поезда конвоя, но значения им не придавала, поскольку её интересов это не задевало. Она сегодня специально надела тщательно отутюженный синий халатик, очень хорошо обтягивающий нужные в таких делах места. При этом в распахе на груди можно было увидеть, точнее, невозможно было не заметить два весьма волнительных полушария. Полы халатика, намного не доходившие до колен, постоянно разлетались от быстрых движений женщины. Особенно много почему-то их происходило, когда рядом оказывался Манжура.

Сделав, что от них требовалось, дежурные отправились отдыхать. Ирина попросила, чтобы Николай проводил её. Она отчего-то стала пугаться полутёмных коридоров и призраков погибших здесь военных. Манжура довёл женщину до места, причём она всё время болтала, рассказывая смешные истории, и поминутно хватала его за руку, опасаясь привидений.

Кавалер проводил Ирину и на обратном пути завернул в мастерские, к старикам. Те потихоньку попивали настоечку, закусывая жареным мясом и играли в домино, в «пятёрочку». Алкоголь немного туманил им мозги, поэтому деды путались в расчётах, роняли самодельные металлические костяшки на пол, писали неверные итоги, обвиняли друг друга в мошенничестве. В общем, веселились.

Манжура тяпнул стакашек настойки, бросил в рот кусок мягкого, прожаренного мясца и рассказал Данияру о поведении Ирины. Не то чтобы он насторожился, просто шаман попросил его сообщать о всяких необычных вещах, происходящих с ним. От игры в «пятёрочку» Николай отказался и выпив ещё стакашек, ушёл спать.

— Вот дурак какой, — немного помолчав, сказал Закидон. — Ясно, чего она хочет.