Шрифт:
Закладка:
Не могу сдержаться и тоже хихикаю. Это так мило — всё то, что он говорит. А страх? Да он вроде как отпускает. Сердцебиение наконец успокаивается, дыхание выравнивается, и распирающая изнутри гордость словно бы уменьшается. Потому что самое страшное в ЗАГСЕ было что? Что меня Султанов в нём оставил. А теперь-то я уверена, что он этого не сделает.
Набравшись смелости, закрываю глаза и тихо произношу:
— Хорошо, Марат Русланович, я пойду. — И, прочистив пересохшее горло, добавляю чётче: — Пойду с тобой в ЗАГС.
Господи, неужто я сказала это вслух?
— Да! — громко восклицает Султанов и, смеясь, подхватывает меня на руки, отрывает от земли и кружит над поляной, пугая грибы и ёжиков.
Вертит и смеётся. А я рада, что мои слова делают его настолько счастливым.
Глава 54
Вот и настал тот самый день нашего бракосочетания. Я очень переживала, что не смогу помириться с матерью. Мы обидели друг друга, наговорили всякого и обе виноваты. Но мама есть мама, поэтому я сама ей позвонила и сообщила, что мы с Маратом женимся. Она в свою очередь поступила как настоящая родительница и, несмотря на ссору и ее страхи, спокойно приняла наше решение заключить брак официально. Скорей всего, она уже пережила этот момент, переосмыслив, ну и по-хорошему тревожилась, что мы вообще не станем с ней общаться. Но всё это глупости, я никогда бы не стала отдаляться от родной матери.
Моя будущая свекровь тоже здесь, в квартире, где мы с дочкой жили до переезда к Марату. Женская половина гостей ждёт жениха с друзьями и родственниками. Удивительно, но сын так хорошо подготовил мать к сегодняшнему событию, что ей вообще не до нас. Периодически она ловит Алёнку в объятия и от всего сердца жмёт к себе. Девочка не совсем привыкла к тому, что теперь у неё есть ещё одна бабушка, но старается. А уж когда мама Султанова узнала о ещё одном внуке, ей стало глубоко фиолетово, как и где мы распишемся. Сразу трудный характер куда-то подевался. И получилось как в мультфильме про почтальона Печкина: тот был вредный, потому что велосипеда не было, моей же свекрови явно не хватало внуков.
Вообще, очень необычно, что все кругом ведут себя тихо и особо не выступают по поводу нашего решения снова идти в ЗАГС. Судя по всему, опасаются за моё здоровье и делают вид, что мы идём туда в первый раз. Я переживаю, но отчего-то не так сильно, как представляла себе до этого. Ульяна, нежно улыбаясь, поправляет мой белоснежный наряд, мама с моей крестной и Валентиной хлопочут с закусками, а любительница героев Ирка ждёт не дождётся выкупа, чтобы как следует поиздеваться над моим женихом.
— Вот это тачки! — охает Ира, присвистнув и сползая с подоконника, на котором сидела, наблюдая за дорогой. — Теперь баба Катя из первой квартиры всему району расскажет, что ты, Травкина, выходишь замуж за олигарха. Расстарался твой личный шеф. Аж глаза слепит от блеска.
Смотрю на часы, Султанов приехал гораздо раньше назначенного времени. Чуть отдвигаю шторку, глядя вниз. Марат заметно переживает. Орёт на водителя, потирает ладони, то и дело поправляет лацканы свадебного пиджака. Это очень и очень мило, а машины и вправду шикарные. Мой жених настолько хорош в своём строгом чёрном классическом наряде с белой рубашкой и галстуком-бабочкой, что я непроизвольно засматриваюсь.
Вспоминаю, куда именно мы сейчас поедем, и по телу мелкими волнами бежит дрожь, но я держусь.
Всё будет хорошо. Всё обязательно будет как надо, тем более Ирка уже распахивает двери, и я слышу, что мужчины поднимаются по лестнице.
Прячусь в комнату, подслушивая. И страх сменяется смехом. Ну как можно бояться, когда Султанов на полном серьёзе выкупает у моих подружек две крышки от кастрюль, деревянные ложки, бубен и старую детскую балалайку? После того как инструменты оказываются в руках его друзей, Марат выбирает песню «Я люблю тебя до слёз» и исполняет её под аккомпанемент этого импровизированного оркестра. И действительно доводит нас всех до слёз, но только от смеха. Потому что поёт он, оказывается, просто ужасно. Дальше Ирина измывается над ним как может: просит его забить гвоздь одним ударом, отжаться от пола, поднять на руки свидетеля и попрыгать на одной ноге.
Устав от всего этого, Султанов добирается до моей комнаты и выгоняет всех, скомандовав ждать внизу. Единственное, что он позволяет, так это попробовать закуски и выпить немного шампанского.
И наконец-то он видит меня. Свою невесту.
— Привет, любимая, пора стать моей женой. Какая же ты красивая!
И по всему видно, что он, глядя на меня, говорит правду и аж задыхается от восторга. У него горят глаза, а у меня всё трепещет внутри.
Он делает несколько шагов ко мне и, обняв за талию, целует в губы. Потом берёт мою руку и целует каждый пальчик. Снова находит губы, нежно трётся носом о мой нос и, закрыв глаза, шепчет, что я самая красивая в мире. Ему явно нравится то, как постарались надо мной визажист и парикмахер.
Неожиданно Султанов опускается передо мной на колени и, глядя мне в глаза, медленно поднимает подол свадебного платья, оголяя молочного цвета чулки и подвязки. С придыханием и голодом в глазах касается кожи бёдер.
Охаю, вспоминая, что гости внизу. Кто-то, устав ждать, даже давит на клаксон. Скорей всего, они уже украсили машины, но Марат никуда не торопится, ему наплевать, он почти с благоговением гладит голую кожу между чулками и трусиками. Кончиком языка касается белого кружева.
— Ты прекрасна, — шепчет он, прикусывая и полизывая.
Я оступаюсь, и отхожу к столику, где только что были тарелки, а он делает резкое движение рукой, сдирая с меня бельё.
А дальше меня перестают волновать и ЗАГС, и гости, и вообще вся церемония в целом, потому что его язык настойчиво прогуливается между моих складочек.
— Ты охренительно сексуальная, моя невеста.
Отодрав от стола, обезумевший Султанов швыряет меня на диван. Из прически валятся цветы, а он впивается ртом мне между бёдер. Да с такой силой, что я начинаю стонать в голос. Что там у нас сегодня? Официальная регистрация брака? Не помню такого! Мне уже глубоко фиолетово, ибо мой мужчина — моё всё, я от него схожу с ума. И он сейчас трахает меня языком, засасывая нежную кожу шершавыми влажными поцелуями и затягивая меня в водоворот оргазма.
И надо бы вспомнить,
