Шрифт:
Закладка:
— Будь помоложе, небось не прошел бы сторонкой.
В помещении стало шумно.
Выждав тишины, Горбатюк продолжал:
— В общежитии холодина, мороз цветы разрисовал на окнах. А Шугай вломился в амбицию и не отпустил средств на ремонт печей. А кругленькую сумму отвалил на шторы для своего нового кабинета.
— Ложь! — крикнул Шугай и даже заметно побледнел. — Шторы куплены для красного уголка. Ты, шахтком, лучше расскажи, как защищаешь прогульщиков и лодырей.
— Все расскажу, — отозвался Горбатюк, не сбавляя горячности.
Шугай опять склонился над блокнотом. Затем, овладев собой, уселся поудобнее и, глядя на всех сразу невидящими глазами, старался сохранить достоинство. Но по тому, как он нервно перебирал пальцами, видно было — не малых сил стоило ему это спокойствие. Делая вид, что слушает председателя шахткома, Шугай думал о своем: шторы он, действительно, разрешил своему помощнику приобрести для вновь отремонтированного кабинета, но когда о них вспомнил Горбатюк, сразу же сообразил, что сделал это несвоевременно, и тут же решил пожертвовать их красному уголку.
Горбатюк уступил место другому оратору.
Дождавшись своей очереди, вышел к трибуне Шугай. Понимая, что его возражения против того, о чем говорили ораторы, только бы вызвало лишнее недовольство и неприязнь к нему, он стал заверять коммунистов, что ликвидирует неполадки, примет необходимые меры, добьется перелома. В пылу выступления он и сам верил в то, что говорил.
— Опять обещаночки!
— Слыхали уже!
— Скажи лучше, когда покончим со штурмовщиной? — зашумели отовсюду.
Шугай начал было записывать вопросы, чтобы потом ответить на все сразу, но с места потребовали:
— Отвечай, чего писаниной заниматься.
И он едва успевал отвечать, с каждой секундой все больше чувствуя, как рвется его невидимая связь с аудиторией. Закончив выступление, он сошел с трибуны распаренный и, расстегнув воротник форменки, стал вытирать лицо и шею платком. Кто-то съязвил:
— Не учел наш начальник: вместо платочка надо было веничек банный прихватить, — и по рядам пробежал сдержанный смешок. Шугай тоскливо поморщился, спрятал платок и с принужденной сосредоточенностью стал слушать очередного оратора. Выступала Королева. Манера, с какой она обращалась к собранию, была подкупающе проста и состояла из вопросов, которые старая горнячка задавала и на которые сама же отвечала:
— …Наши люди рады, что избавились от фашистского ига, для них пришел великий душевный праздник. Трудятся не жалея ни сил, ни здоровья. А некоторые руководители, к стыду сказать, иной раз относятся к ним не по-людски. Ведь до чего дошло: как-то прихожу к товарищу Шугаю, чтоб подсобил солдатке Валентине Марусовой землянку отремонтировать. А он мне: так она, говорит, уголь не добывает, за что же ей ремонт? А того и не учел, что муж ее фашиста добивает и что у Марусовой ступню под час бомбежки повредило и для работы в шахте женщина непригодна.
По нарядной прошел негодующий шумок и тут же стих.
— Или еще такое…
И она приводила все новые и новые факты. И если Шугай не знал, куда девать глаза от ее укоров, то всем коммунистам было обидно и горько. Многого из того, о чем говорила старая большевичка, они не знали.
После выступления Арины Федоровны поступило предложение прекратить прения. Прежде чем проголосовать, председательствующий спросил у Туманова:
— Выступать будете?
Все шло как нельзя лучше. И секретарь горкома решил не выступать.
— Не стоит, пожалуй, затягивать. Прекращайте.
После заключительного слова Королева избрали счетную комиссию. Получив бюллетень для голосования, Шугай, как в тумане, вышел из нарядной. В коридоре сказал секретарю горкома:
— Давай, Петр Степанович, покурим, пока счетчики свою бухгалтерию подведут…
— Ты же не курящий.
— Сегодня можно. Так сказать, для успокоения нервов. Ох и чихвостят меня, — натянуто улыбаясь, пожаловался он, — под такой огонь, видать, только на передовой можно попасть.
— Попадают в том случае, когда не с чем наступать и приходится обороняться. Тогда все снаряды и пули — твои, — с легкой усмешкой посмотрел на него Туманов.
Шугая критиковали не первый раз, но теперь он явно встревожился тем, что произошло. Понимал, многое в его жизни будет зависеть от того, изберут или не изберут его в состав партийного бюро. И тревожный холодок то и дело набегал, опахивал его душу.
— Что это комиссия тянет, пора бы и продолжать, — нетерпеливо взглянув на часы, сказал он Туманову. У Шугая был такой вид, будто его ждут неотложные дела, а он вынужден попусту убивать здесь дорогое время. — Сходил бы, Петр Степанович, узнал, скоро ли они там?
— Не имею права, Николай Архипович.
— Ну, тогда пошли Королева.
Туманов осуждающе улыбнулся.
— Не зря тебе достается сегодня!
Шугай, не сдержавшись, сказал:
— За одного битого двух небитых дают. — И рассмеялся, словно сказал не всерьез, а только так, от нечего делать, лишь бы скоротать ожидание.
В нарядной царило оживление. Стенная газета, призывы, плакаты, диаграммы роста добычи подчеркивали необычайность сегодняшнего собрания. Николай Архипович успел прочитать стенгазету еще во время утреннего наряда и теперь, перекидываясь словами с секретарем горкома, невольно прислушивался, как реагируют коммунисты на критику. В газете была крупным планом нарисована карикатура: сидит на облучке заправский ямщик и гонит тройку-шахту во весь галоп, а того не замечает, что уже спицы из колес летят во все стороны. Случись ухабинка, коляска разлетится вдребезги, косточек самого ямщика не соберешь. Шугай знал, что карикатура эта на него и чьих рук работа — комсомольского секретаря Кушнарева и внука кузнеца Недбайло Тимки. Шугай подошел к Кушнареву и, словно сводя все в шутку, сказал, подмигнув в сторону стенгазеты:
— А картинка искажает, комсомол.
— На то она и карикатура, Николай Архипович, — затаив усмешку, ответил Кушнарев. Шугай изменился в лице.
— Не по плечу замахиваешься, милок… — И пошел прочь. Но уже спустя минуту понял, что сказал лишнее. Он хорошо знал боевитость комсомольского секретаря. От него можно ждать еще и не такой критики…
Председатель счетной комиссии пригласил занимать места.
В дверях нарядной Шугая задержал помощник главного инженера. Он только что поднялся из шахты — в каске, в измазанной спецовке. Лицо его было встревожено.
— Что случилось? — нетерпеливо спросил Шугай.
— На «севере» сильно жмет, Николай Архипович, кое-где крепление смяло.
Начальник шахты взорвался:
— А ты где был, куда смотрел?!
— Людей не хватает. Разрешите вызвать вторую смену?
— Без паники, — остановил его Шугай, — где я тебе возьму людей? Видишь — собрание. Не могу же я закрыть его. Иди и действуй пока наличными силами, а там будет видно, — и пошел на свое место.
…Председатель счетной комиссии огласил результаты голосования. За Шугая было подано всего 13 бюллетеней.
