Янина прорывается к ближайшему метро, обнаруживая свойство ветра закрывать прохожим глаза и рты, забиваться в уши. Она чувствует, как он подталкивает ее в спину, — так, как будто у нее выросли крылья. Рядом, выбивая ворохи искр, скачут по проезжей части оборванные контактные провода троллейбусной сети — прикоснись к ним, и погибнешь. Несколько зевак зачарованно снимают зрелище на телефоны — чем ближе к краю, тем больше лайков. Звонить никто никуда не собирается — зачем же забирать у себя и других дарованную космосом возможность стать популярным? Яся набирает МЧС, но там занято, конечно занято. Ветер проник и в связь.

Улицы, как во время военных действий, превратились в набор препятствий, за которыми можно укрыться, в географию легко простреливаемых участков, в места, уязвимые для атак и безопасные для пробежек. Как во время бомбежки, предпочтительным способом передвижения является подземка, и это хорошо видно по очередям к турникетам. Дожидаясь поезда, люди молитвенно смотрят под своды станций — им интересно, что там происходит, наверху? Коллективное воображение рисует падающую Останкинскую башню и накренившиеся купола Василия Блаженного.

Когда, наконец, Яся дома, она укладывается и слушает, как за окнами все время что-то грохочет и падает. Спать в ураган сложней, чем при грозе, но зато сны наполнены скрежетом мачт, хлопаньем парусов и стуком волны о борта галеона.

* * *

Для того чтобы длительное время жить в чужих городах, не имея постоянного дома, нужно не так много. Во-первых, это рюкзак, желательно емкостью не меньше чем двадцать пять литров. Крохотный фонарик — на тот случай, если судьба будет вести тебя в поисках ночлега по темной улице и ты не захочешь сломать себе ногу в обязательной в таких случаях яме. Семь маек, семь пар нижнего белья, семь пар носков — для того чтобы обеспечить себя автономной неделей без доступа к стиральной машине или прачечной-автомату. Два свитера разной толщины — один из них ты наденешь, когда второй будет в стирке. Двое джинсов, чтобы не отсиживаться дома, пока одни из них будут сохнуть. Зубная нить, зубная щетка, любимая мочалка — к ней у любого человека, не живущего по месту прописки, вырабатывается сентиментальная привязанность.

Не верьте «Hitchhikers guide to the Universe» Дугласа Адамса: полотенце в данном случае атрибут совершенно не обязательный, уж Яся-то, с ее опытом переездов, это знает. Полотенце много весит и занимает то место, которое можно подарить дополнительной паре обуви — той самой, за которую вы будете благодарить Вселенную в том случае, если намокнет первая. Полотенце не придает твоему имиджу респектабельности, как об этом лжет нам Адамс, утаивая от нас, что через неделю бродяжничества по съемным однодневным хатам в разных городах — или третьего переезда в пределах одного города — респектабельность потерял бы даже английский пэр. Кроме того, полотенце можно купить в любом хозмаге. На худой конец, допустимо использовать в качестве оного одну из сухих маек.

Также важны: гребень или расческа, желательно — складные. Их отсутствие вы заметите в первое же утро в дороге. Наушники, с помощью которых вы будете поддерживать себя музыкой, когда у вас намокнет и вторая пара обуви, а до найденных через «Booking.com» дешевых апартаментов будет еще три километра. Бродяга — человек духовный. Он имеет только то, что может унести на себе. Единственная его безусловная ценность — паспорт, все остальное может быть украдено без видимых последствий на съемных квартирах, и с этим ощущением смиряешься быстрее всего. Поэтому выше всего товарищ, не появляющийся по месту своей регистрации, ценит невещественное. Сочетания звуков, заставляющие душу озаряться — даже тогда, когда телу тяжело (и особенно тогда). Так что — позволим себе повториться — никогда не экономьте на наушниках. Равно как и на рюкзаке (от него зависит состояние позвоночника), обуви (здоровье ног) и завершающем важном аксессуаре: зонтике. Все остальное, за пределами перечисленного, либо не нужно человеку, либо легко заменимо, либо его, при изрядном весе (например, в случае с шампунем), так просто добыть, что таскать с собой не имеет смысла. Желательно, чтобы в упакованном виде вес вашего рюкзака не превышал семи килограмм — это сообщит спине легкость, а ногам возможность пройти двадцать пять километров до жилья по маршруту, общественный транспорт вдоль которого пунктирен.

Наша героиня занята покупкой зонтика. Она стоит в судорожно алчущем дневного света подземном магазине и перебирает зонты, отмечая, как по мере уменьшения размеров и веса пропорционально увеличивается цена. Ее московский зонтик на длинной изящной ножке для переезда в Вильнюс и попыток выжить там на 350 евро в месяц совершенно не годится и подарен Вичке. Взамен та предлагает «земеле» свою главную материальную ценность — фляжку для коньяка с выгравированным на боку портретом растрепанного полосатого котенка. Феминное вместилище маскулинного греха. Аксессуар для нежного алкоголизма. Янина Сергеевна подарок брать категорически отказывается: она уезжает от алкоголя, а не с ним. Собираясь в новую жизнь, важно не брать с собой вредные привычки.

Зонтик — другое дело.

Перебрав дюжину, она склоняется к легкому и прочному на вид «Davek» в три сложения и уже представляет, куда можно его вбить в плотно утрамбованном рюкзаке, когда сзади слышится ироничный голос:

— Ну и г-где твой велосипед?

Она резко оборачивается. Все та же рыжеватая щетина. Все тот же шрам в форме чайки над бровью. Все те же непослушные кудри. Все та же улыбка. Нет, улыбка немного не та. Как будто он весел лишь одной стороной губ, вторая замерла на месте. Он выглядит на те же двадцать с небольшим. Впервые за время знакомства, ей кажется, что она стала немного старше того, кто был для нее когда-то «дядей». И пока она постигала взрослую жизнь, он оставался тем юношей, которого она однажды увидела возле шлагбаума в лесном лагере в далекой и теперь уже запретной стране.

— Велосипед? — отвечает Яся, усмехаясь. — Он теперь работает гидродрагой. Собирает ламинарию. На дне Малмыг. По распределению.

Его глаза вспыхивают искринками, улыбка становится шире и как будто ровней, хотя края губ подрагивают. Ясины руки продолжают сминать выбранный «Davek», он смотрит на это и говорит, задумчиво и медленно, как будто сформулировать хотел что-то другое:

— З-зонтиком… От ветра не закроешься.

— А кто сказал, что зонтик мне нужен, чтобы закрываться от ветра? — Она рассчитывается с продавщицей, и ее волнение выдает лишь то, что при этом забывает