Шрифт:
Закладка:
Отдавшись на волю безудержного гнева, он издал звериный рев, от которого мелкие грызуны разбежались в стороны. Наверх Эван не посмотрел.
* * *
Айзек трясся от холода, от страха и от неуемных рвотных позывов. Он растирал руками плечи, покрывшиеся мурашками, пытаясь немного согреть их. Ужасно, что на нем только драная футболка.
Пэбави стоял прямо под ним, крича, что найдет его. Айзек задерживал дыхание, сглатывал желчь, подступавшую к горлу. Когда на глаза набежали слезы, он вытер их о кору, боясь, что слезинка, упав на Пэбави, заставит его поглядеть вверх, и тогда он найдет Айзека, укрывшегося в развилке дерева. Внезапно подул ветер, и подросток воспользовался возможностью выдохнуть и вдохнуть.
Прошла целая вечность – или даже две, – прежде чем Пэбави двинулся вперед. Айзек заметил, в какую сторону он ушел, и потом быстро прикинул, не вернуться ли домой к похитителю. Он может забежать внутрь, найти телефон и позвать на помощь, пока Пэбави ищет его в противоположном направлении.
В конце концов Айзек решил не рисковать. Нет никаких гарантий, что он вообще найдет это место. К тому же даже если он туда доберется, он понятия не имеет, где находится дом и куда звать помощь. И, если честно, он был не настолько храбр, чтобы оставаться в доме, пока кто-нибудь отследит его звонок – или как там это делается?
Надо держаться; лучше потерпеть холод, сырость и темноту, пока он не окажется в безопасности – где угодно, лишь бы не возвращаться в логово похитителя.
Досчитав до шестидесяти десять раз – для точности он после каждой цифры добавлял «Миссисипи», – Айзек осторожно спрыгнул с дерева и едва не вскрикнул, подвернув ногу на торчащем корне. Похромал вперед – казалось, это длится несколько часов. Когда усталость и слабость доконали его, он нашел пещерку, где можно было укрыться от хищников – в зверином или человеческом обличье. А потом смотрел на луну и звезды, гадая, сколько времени прошло с момента его бегства. Единственное, что он знал: вокруг холодно и темно. Он блуждает где-то в горах. И идет вниз.
Айзек высунул голову из пещерки и прикрыл глаза, слушая свое дыхание. Где-то хрустнула ветка, покатился камешек, и он быстро вздернул голову. Замер, не шевеля ни единым мускулом, даже не отгоняя комара, зудевшего над ухом и кусавшего его. У Айзека потекло из носа, и он изо всех сил постарался не чихнуть, чтобы не выдать свое местоположение.
Новый шум, теперь уже прямо над его укрытием, заставил его подавить вскрик. Он прижался спиной к холодному камню, мечтая о том, чтобы тот был мягким и можно было спрятаться внутри него.
Айзек сидел один, перепуганный и продрогший до костей, прикусывая щеку, чтобы не стучать зубами.
Когда два оленя соскочили с уступа скалы над пещеркой и оказались прямо перед ним, он не смог сдержать непроизвольный вздох. Олени повернули к нему головы и повели носами. Айзек пригнулся, вслушиваясь. Он пытался понять, что – или кто – их спугнул. Но если б Пэбави был близко, олени не остановились бы, правильно?
До сих пор он не представлял, насколько шумно ночью в лесу. Шум ветра в деревьях и в ущелье напоминал звуки проезжающих машин, причем настолько, что Айзек против воли вертел головой, высматривая автомобиль при каждом новом дуновении. Белки и птицы скакали с ветки на ветку, отчего вниз падали шишки, а сердце у Айзека замирало или ускорялось так, что, казалось, в любой момент может вырваться из груди. В траве стрекотали какие-то сверчки, и их трели были похожи на пулеметные очереди.
Его ноги неудержимо тряслись от холода, утомления и страха, но Айзек все-таки заставил себя встать. Он знал, что надолго задерживаться в укрытии нельзя, но не знал, в каком направлении идти, и не представлял, как скоро доберется до людей. Усталый или нет, он должен был двигаться.
Однако Айзек настолько ослабел, да к тому же боялся, что мужчина сломал ему ребро, когда пинал его, что ему пришлось сделать несколько попыток, прежде чем он смог подняться, не свалившись на землю. Из носа текло, и, похоже, опять поднялась температура; а может, она и не падала… Подвернутая щиколотка сильно болела, и он собрался было снять кроссовку и проверить, что с ней, но потом сообразил, что уже не сможет натянуть ее обратно. Ограничился тем, что пошевелил пальцами ног. Потом переставил одну вперед другой, обещая себе, что отдохнет через пятнадцать шагов. Через двадцать. Через тридцать.
Он дошел до края небольшого уступа и перепугался от того, что снова оказался на открытом месте. «Не думай. Просто иди». Сделал глубокий вдох и похромал вперед так быстро, как позволяли его ноги и легкие.
В темноте Айзек постоянно спотыкался о камни, торчавшие из земли, и стволы поваленных деревьев. Но каждый раз заставлял себя снова встать и продолжать идти.
Он утирал со щек слезы, когда ветки хлестали его по лицу и рукам, оставляя царапины, которыми гордилась бы и самая злобная кошка. Его тянуло вниз, и так Айзек понимал, что движется под гору. Его организм работал на последнем пределе.
Он мечтал о горячей ванне, о большом сэндвиче с индейкой и зеленым чили, о ледяной газировке, когда вдруг споткнулся и рухнул лицом вниз в кучу мокрых листьев. Щиколотка снова подвернулась, и он едва не закричал от боли. Попытался встать, но, когда оперся на руку, тут же повалился обратно на землю. Похоже, он вывихнул еще и запястье, когда инстинктивно выставил ладонь вперед, чтобы смягчить падение.
Лежа лицом вниз на земле, терзаемый болью в запястье и щиколотке, Айзек всхлипывал, не в силах остановиться, хотя и знал, что шум может привлечь Пэбави. Он хочет к маме! Он что, просит слишком много?
«Вставай и иди». Голос матери раздался словно из ниоткуда, и он, уцепившись здоровой рукой за ближайшее дерево, сумел кое-как сесть. Каждая клетка в его теле болела. Айзек прислонился к дереву спиной, пытаясь заставить себя идти дальше, когда услышал это. Он задержал дыхание и прислушался.
Да, опять этот звук. Машина. На этот раз точно не ветер – машина, самая настоящая! Получается, рядом проходит дорога? Айзек поднялся, перенеся вес на здоровую ногу, и
