звук.

— Да, Эмель, — Мариам кивнула и подвела девочку к стулу.

Я прижалась спиной к спинке своего сидения, глядя на ребёнка как на хищника.

— Это Билара.

Когда Мариам произнесла её имя, лицо девочки озарилось радостью. А её глаза, хотя и были белыми, как у нашего лекаря, засияли. Её рот приоткрылся, и она широко заулыбалась.

И тогда я заметила, что у неё не было части языка.

Я отвела взгляд.

Мариам, должно быть, заметила, как изменилось мое лицо.

— Я не знаю, как я это поняла; её имя как будто нашептала мне какая-то птичка. Но её реакция это подтверждает.

Значит, девочка не могла говорить.

— Привет, — пропищала я.

Я, кажется, совсем её не интересовала, так как она смотрела только на Мариам.

— Ты в порядке?

Мариам взглянула на мою почерневшую сорочку.

— Я почувствовала запах дыма.

Она положила руку Биларе на спину.

— Со мной всё в порядке, — подтвердила я.

Я всё ещё не могла понять, как мне могло так повезти.

Кивнув на Билару, я спросила у неё:

— Она… твоя родственница?

Её платье было слишком велико, а чёрный цвет заставлял её бледную кожу выглядеть ещё бледнее. То, как она держала голову, как горбила спину над… коробкой… было в этом что-то жуткое, что показалось мне чересчур знакомым.

Мариам покачала головой.

— Даркафы держали её у себя. Они оставили её без присмотра. Две женщины нашли её на пристани. Сначала они подумали, что её отобрали у матери, но ей тут так нравится. Я не могу себе представить, чтобы ребенок был рад находиться вдали от своей семьи, которая с ним хорошо обращалась.

Девочка засунула руку в карман и выудила оттуда мешочек, а затем достала из него засахаренные финики, похожие на те, что мы ели с Касом. Казалось, это было так давно. И хотя те воспоминания были радостными, они были пропитаны неведением и ложью.

— Эти финики всю ночь были с тобой? — Мариам взмахнула руками и попыталась забрать мешочек. — Я готова поклясться, что этот мешочек всегда полон. Не могу понять, откуда она их достаёт?

Девочка закинула финик в рот с довольной улыбкой, которую даже я не смогла ей не вернуть. А затем она ещё крепче прижала мешочек и коробку к груди.

— Что это? — спросила я, указав на коробку.

Мариам пожала плечами.

— Мы нашли её прикованной цепью к этой коробке. Она всегда носит её с собой. Я не знаю, что внутри.

Встав, я сказала:

— Могу я посмотреть твою коробочку? Потом я сразу же её отдам.

Билара повернула голову в мою сторону и ещё крепче прижала коробочку к себе, но затем медленно протянула её мне.

Мариам разинула рот, не веря своим глазам.

Коробочка показалась мне тёплой. Я осторожно её повернула и посмотрела на почерневшие выпуклости и вогнутости. На ней был какой-то узор. Я разглядела море и город. Мадинат Алмулихи?

К коробочке была прикреплена порванная цепь. Её звенья были выполнены в виде неровных колец.

Я попыталась открыть коробочку, но она не поддалась. Лишь только её металлический корпус зазвенел. Билара начала вопить, услышав этот звук. Она положила сладости в карман и протянула руки в мою сторону.

— Отдай ей коробку, — сказала Мариам, и в её глазах отразилась озабоченность.

Она постаралась утешить ребенка, проговорив какие-то нежные слова. И как только коробка снова оказалась в руках Билары, она успокоилась.

— Так происходит каждый раз, — сказала Мариам, прижав ребенка к груди. — Я уверена, что мы сможем найти способ её открыть, но…

Она похлопала девочку по голове, волосы на которой были короткими, словно недавно отросли.

— Это её вещь. Разве нам стоит её так расстраивать?

Было видно, что она не в первый раз заводила этот разговор. Если даркафы держали у себя ребенка, который охранял серебряную коробку, я хотела знать, что находится внутри.

Обойдя округлую комнату, я поняла, что здесь жили Эдала и Надия — на стенах висели гобелены, на полках стояли книги и лежали разные безделушки. Я посмотрела на лестницу, ведущую наверх. Та комната принадлежала теперь Мариам и Биларе. Лёгкое чувство печали охватило меня, когда я осознала, что по этим полам, по которым сейчас ходила я, когда-то ходили люди, жизни которых оборвались… я взмолилась о том, чтобы в этом не был замешан их завистливый брат.

На одной из полок стоял небольшой портрет. Я никогда не видела ничего подобного. Два лица в деревянной рамке. Лицо мужчины показалось мне знакомым.

— Надия или Эдала? — спросила я Мариам, указав на женщину.

— Эдала. У них необычная внешность, так ведь?

По всему городу висели изображения королевской семьи, но они часто напоминали тот гобелен, который демонстрировали на параде. Я никогда не видела ничего более реалистичного, чем этот портрет.

— Ох! — сказала Мариам. — Мы же направлялись на завтрак. Я совсем забыла. Билара, больше никаких фиников. Идём на кухню.

И они с ней удалились из башни.

Завтрак? Неужели уже утро? Небо за окнами комнаты и в самом деле было уже ярко-голубым. Мои веки были тяжёлыми, а внутренности начал разъедать голод, но я пообещала Нике остаться здесь.

Я легла на лавку, и мои мысли закрутились вокруг всего, что произошло вчера: Кас с даркафами, парад, огненные рисунки, шторм, Кас у моей двери, пожар.

Резко сев, я вспомнила о своих вещах, которые были спрятаны в тумбочке в доме Альтасы.

— Нет! — закричала я.

Они не могли сгореть! Я не могла их потерять. Это всё, что у меня было.

— Нет, нет, нет.

Я побежала вниз по лестнице. Я не остановилась, когда стражник попросил меня это сделать. Он последовал за мной в сад, где было уже гораздо меньше людей. Похоже, пожар прекратился. Я начала обходить людей, расталкивая их локтями.

Какой-то мужчина попытался остановить меня, когда я побежала по сгоревшему саду Альтасы.

— Там горячо! — крикнул он.

Он был прав, земля всё ещё тлела. Но меня не заботили мои ноги; я хотела вернуть свои вещи. Дом Альтасы был всё ещё окутан густым дымом, когда я забралась на руины. Я молилась Эйкабу, молилась Вахиру о том, чтобы мои воспоминания о Саалиме и моей жизни сохранились.

— Пожалуйста, — взмолилась я вслух.

Завернув в свою комнату, я увидела, что её стены были покрыты чёрной копотью. Я закашлялась из-за дыма. Осмотревшись, я поняла, что моя кровать уцелела. Как и тумбочка. Упав на колени перед ней, я выдвинула ящик.

Они были здесь.

Всё осталось на месте.

Я чуть не заплакала от облегчения. Я начала доставать вещи по одной, не обращая