—■ Слишком примитивный вопрос,—снисходительно ответил тот,—но, разумеется, я—за красных.

— А как ты за красных?—не унималась Нюра,—на словах, или еще как?

— У тебя слишком практический ум:. Впрочем, и я тоже готов перейти от теории к практике. Надо здесь создать комсомол.

— А если он уже есть?—осторожно спросила Нюра.

— Разве?—Скубецкий посмотрел на нее.—Тогда следует установить с ним тайную связь. Я постараюсь это сделать. Имей в виду, я с тобой откровенен, зная кое-что о тебе.

— Что ж ты обо мне знаешь?—опять насторожилась Нюра.

— Знаю, что ты во враждебных отношениях с дочерью местного атамана. Кое-что слышал о тебе и от малосимпатичного Михаила Садыло. Кроме того, сам хорошо определяю людей, ибо я недурной психолог.

— Ты как-то все непонятно говоришь,—наконец, призналась Нюра. — Вас в гимназии много учат, а не все гимназисты так говорят, как ты.

Скубецкий не понял — упрек это, или восхищение — и сказал:

—■ Давай вместе запишемся в комсомол, я буду тебя учить.

— Подумаю,—Нюра опустила глаза.—Если б я знала, что ты и вправду совсем за красных...

— Не решаешься,—не спеши. Я запишусь один.

— Нет уж, давай вместе.—Нюра снова подняла на него глаза. Высокий и стройный стоял он перед ней. Черные усики пробивались на его чуть вздернутой губе, а длинные ресницы еле уловимо вздрагивали.

«Кто лучше—он или Степа?»—невольно подумала Нюра.

Они расстались. Об этом втором свидании со Скубецким Ню ра опять рассказала Даше. Решили сообщить обо всем товарищам. Ходили к церковной сторожке, нетерпеливо ждали, когда же, наконец, на ее стене Сенька выведет свою восьмерку. И вот как-то утром она появилась. Вечером все были в сборе. Жали друг другу руки, радовались успеху.

— Теперь мы с оружием!

Но Оля сказала:

— Нам оставляют только четыре винтовки, остальные заберет товарищ Быхов.

— Как четыре? — всполошились все. — Как же их делить будем?

— Хлопцам,—коротко сказала Оля.

Девчата промолчали. Не они ж добывали оружие! Правда, была Оля с хлопцами, но что ж теперь сделаешь?

— А я говорил с Игнатом Тарапакой,—рассказал Кочура.— Я его спросил: «Может, забрать у вас те три винтовки, может, они мешают вам? Мне подводить вас не хочется. Спасибо и за « то, что спасли меня от беды».

— Ну и что?—заинтересовались все.

— А он сказал: «Дело твое. Мне они ни к чему. Только пусть лучше лежат, а то понесешь их—и сам засыплешься и меня сгубишь».

— И то правда, пускай пока лежат,—посоветовал Степа.

Так и решили. Потом заговорили о Скубецком. Когда выслушали Нюру, Даша предложила:

— Пускай кто-нибудь еще из хлопцев с ним познакомится.

— А тебе мало, что я его знаю?—раздраженно спросила Ню-ра.—Опять уже мне не верите?

— Снова наша солома заполыхала!—засмеялся Степа.—Что ты заладила—«не верите, не верите!» Верим. А конь—на четырех ногах, и тот спотыкается...

— Дайте я на него гляну,—перебил их Сеня Михайлов.—Я его враз раскушу.

— Без тебя раскусила, — обиделась Нюра.

Но все же решили: пусть и Сеня познакомится со Скубец-ким. Посидели еще часок. Вели теплые задушевные беседы, сговаривались, как встретить красных. Уже никто не сомневался в том, что они скоро придут.

— Не может того быть, чтобы они не пришли,—уверенно говорила Нюра.—И тетка моя ходит, как убитая,'—засмеялась она,—значит, придут. И Таисия ходит—нос повесила: значит, придут. А Симка совсем шею вытянула—значит, придут.

В порыве радости Степа подбежал к Нюре и не удержался, обнял ее. Нюра отстранилась и вдруг вспыхнула вся.

— С ума сошел!

Оля многозначительно покачала головой и, подбежав к Нюре, в свою очередь обняла ее.

— Вот прицепились, как репьи,—отшучивалась та и, покосившись на Степу, почему-то опять подумала: «А кто лучше — он или Скубецкий?»

Но ее мысли прервал Тарас:

— Товарищи,—сказал он,—пока то да се, а Феньку с хутора я уже привез и в тот же день ее у Клавдии Владимировны прислугой устроил. И угол ей дали да еще и харчи. И жалованье на семечки.

Нюра бросилась к нему.

— Тарасик, не шутишь? Как же это ты?

— А так. Заехал к твоей матери, доложил: «Прибыл я из Санк-Петербурга за вашей княгиней, за графиней, и карета уже подана. Извините, что я не по всей форме». Мать засуетилась. Туда, сюда, а как стемнело, шуганула твоя графиня через огород на уличку, села в мою золочену карету с валежником и покатили мы. Она сидит и молчит, а я на нее гляжу и смеюсь: «Что ты, птичка-невеличка?» А она: «Боюсь». А я говорю: «Чего же ты боишься, когда я тебя по приказу самой Нюоки на новую жизнь доставляю?» Ну, стихла, и приехали мы. Ты ж ее пойди проведай, Нюра.

— А сейчас можно?

И, не ожидая ответа, она бросилась к дверям.

XLVII

Уже отходил февраль, и по верхушкам голых тополей неуловимо проносились предвестники мартовских ветров. Серые мутные облака скучно висли над. черными камышовыми крышами и, казалось, искали места, где бы окончательно лечь и расползтись по земле туманом.

В темную и сырую ночь отряд сотника Юрченко внезапно снялся и ушел из станицы. Где-то далеко-далеко ворчали глухие раскаты орудийных выстрелов.

А комсомольцы вот уже неделю спорят, принять или не принять Скубецкого в комсомол. Голоса разделились. Феня (ее, конечно, привлекли в комсомол) была за Скубецкого. Он жил на квартире у ее хозяйки, и ей не раз приходилось слышать, как они оба недоброжелательно отзывались о белых.

— Ох, они их и ругают!—Феня всплескивала руками,—и все чего-то спорят. Мне не все понятно, что они говорят.

Сеня Михайлов, взявшийся «раскусить» Скубецкого, тоже неплохо отзывался о нем.

— Только чудной он какой-то,—говорил он,—иной раз и не поймешь, что ему надо, а все-таки я думаю, что он за революцию. Недавно он мне сказал: «Давай атаману в окно бомбу бросим, это будет шикарно».

Нюре больше других хотелось, чтобы Скубецкий был комсомольцем, но она говорила об этом сдержанно. Стоило ей только начать о нем разговор, как она сейчас же ловила на себе пристальный взгляд Оли, и это смущало ее. Но решительно восставали против Скубецкого Степа и Кочура.

— Не верю я ему! — горячился Степа. — какой-то он пѵта-ный. Не будет он нас слушать, учить будет всех. Не нравится он мне! Не знаю, что в нем Нюрка нашла хорошего.

А степину горячность Нюра объясняла по-своему. Как-то, оставшись