Шрифт:
Закладка:
Но помимо княжеских дружин существовали и ополчение, городские полки, вооружаемые из городских же арсеналов (арсенал упоминается, к примеру, при конфликте киевлян с князем Изяславом Ярославичем, не давшим ополченцам оружия для битвы с половцами). И вот этот факт сторонниками идей малых армий Руси почему-то игнорируется! Также, как и то, что на поле боя воевала не только конница, но и пехота… Между тем, русская пехота в тринадцатом веке упоминается и в Невской битве (кстати, Ладожское ополчение), и в рати Мстислава Глебовича, следующего на выручку Чернигову (конница шла берегом, пехота — на судах, «судовая рать»). И на Калку русичи добирались как по суше (конница), так и на множестве ладей (все та же судовая рать).
Нулевую боеспособность пехоты ополчения оспорить несложно: достаточно иметь на вооружение сравнительно дешевый деревянный щит и копье, чтобы составить конкуренцию легкой коннице. Естественно при условии, что «копейщики» построятся чем-то вроде стены щитов по центру, тогда как фланги их прикроют княжеские дружины — и тогда простые всадники-степняки в лоб уже не прорвутся. Также стоит помнить, что именно пешие лучники имеют возможность вести стрельбу залпами, по значительным площадям — в то время как монголы крутили свои «хороводы» на незначительном удалении от противника, от двадцати до сорока метров. И тактический прием с выводом стрелковой линии вперед (что прямо свидетельствует о наличии пеших лучников у русичей), также известен на Руси — в частности он описывается в битве на Чудском озере. Но лучников могли отвести и за линию копейщиков — при условии приближения татарских хороводов к «стене» пешцев, степняков могли достать срезнями и из-за спин соратников!
Наконец, не стоит забывать, что порубежье со степью всегда формировало особые требования к жителям, ведущим распашку плодородного чернозема. Да, земля богата — но и кочевники, те же половцы, рядом! И если на крупные вторжения степняки могли и не решиться, то мелкие набеги происходили регулярно. Соответственно, жители порубежья были вынуждены оборонять свои жилища и семьи, учились владеть оружием с малых лет. В подтверждение моих слов я могу привести исторические примеры чуть более позднего формирования таких боевых общностей. Например, общности севрюков — или рязанских (самых первых!) да мещерских казаков! К сожалению, боевое ополчение Рязанского порубежья все целиком погибло зимой 1237 года, не оставив известного нам следа в истории…
Также я отметил, все приверженцы теории «в средневековье воевали только европейские всадники-феодалы», отрицающие саму возможность использования пехоты-ополчения в бою, ссылаются на результаты исследований археологических экспедиций Олега Двуреченского на поле Куликовом.
Но, во-первых, теоретики, как видно, ничего не знают об ополчение шотландской бедноты, ставшей в шилтроны пикинеров, об ополчение швейцарской бедноты, успешно воюющей в баталиях копейщиков и алебардистов, о чешских «гуситах». Во-вторых, «Задонщину», в которой прямо указывается, что Дмитрий Донской ждал свою пехоту, они или не читали, или просто игнорируют как очередной переписанный «новодел». И в-третьих, так ли хорошо они знают подробности экспедиции Олега Двуреченского?
Безусловно, ландшафт Куликова поля за несколько столетий изменился, вследствие чего локализовать место битвы и найти археологические свидетельства случившегося сражения было весьма затруднительно. Особенно после масштабной распашки этой территории и применения в качестве удобрения аммиачной селитры, разрушающей железо…
Но на помощь археологам пришли почвоведы, сумевшие локализовать тот участок поля, бывший неизменно степным — причем исследования почв заняли не один год. Перспективный участок поля был локализован в двадцать первом столетии — и именно там команда археологов Олега Двуреченского обнаружила значительное число артефактов, свидетельствовавших о происходящем именно на этом месте сражения. Обломки клинков, наконечники стрел и кавалерийских пик — и всего один наконечник пехотной рогатины. Вследствие чего был сделан вывод об отсутствии пехоты на поле боя… Ну, а малые размеры поля (три километра на восемьсот метров) привели археологов к выводу, что сражаться могло максимум по пять-семь тысяч воинов с обеих сторон!
Нисколько не умаляя заслуг наших археологов, я хочу указать на три важных момента. Момент первый: ландшафт поля мог измениться дважды. Район Куликова поля в тринадцатом веке — это вовсе не граница Рязанского княжества, и не «далекая степь». Это тыловой район, расположенный в ста пятидесяти километрах севернее порубежного Ельца, здесь также шла пахота и вырубка лесов под посевные поля. Затем, после Батыева нашествия и последующих татарских вторжений, регион постепенно пришел в запустение — и в запустении оставался до конца шестнадцатого века! А вывод мой таков: на момент Куликовского сражения свободный от лесов участок поля боя был больше, чем локализованный почвоведами неизменно степной. Ибо за двести лет, прошедших с момента сечи до НАЧАЛА распашки местности, лес однозначно разросся! И именно на не исследованном участке поля боя вполне могут покоиться археологические свидетельства участия пехоты в сражении…
Момент второй: археологами не было обнаружено захоронение павших воинов. Ведь никто не будет утверждать, что останки пусть даже двух-трех тысяч погибших ратников просто растворились в земле? Также глупо утверждать, что павших хоронили в глухом лесу, продираясь с телами сквозь чащу! И, наконец, момент третий — исследования почвоведов и археологические раскопки требуют финансирования. Быть может, у Олега Двуреченского есть и собственные сомнения о масштабах поля боя в связи с необнаруженным захоронением — но кто проспонсирует новые экспедиции на сопряженных площадях, если УЖЕ есть зримый результат?!
Безусловно, я не оспариваю ту точку зрения, что у Дмитрия Донского не могло быть более семи-восьми тысяч тяжелых всадников, учитывая стоимость вооружения старших дружинников. С экономическими расчетами спорить тяжело! Но в том, что на поле боя дралось также тысяч двадцать пехотного ополчения, упоминаемого во всех описаниях битвы, я нисколько не сомневаюсь.
Так вот: именно то, что простые русичи в том бою сражались, является «камнем преткновения» между мной и «теоретиками феодальных войск». Потому как последние утверждают, что Куликовская битва — это лишь эпизод феодальных разборок русских князей и татарских ханов, этакий междусобойчик далеких от простого крестьянина господ, делящих между собой всякие «ништяки». И рассматривающих этого самого крестьянина как ресурс личного обогащения, источник налогов… Это как раз точка зрения европейских историков, на чьих землях разборки между феодалами велись именно за ресурсы — и простых крестьян порой действительно не касались. Но! Война между русичами и татарами практически всегда шла на уничтожение наших
