видела я. Земля исчезла у меня из-под ног, и, казалось, прошла целая вечность, пока Кэлум пытался ухватить меня за новый плащ, обернутый вокруг моих плеч. Его пальцы скользили по ткани, а я тем временем, летя вниз, пыталась хоть как-то затормозить.

Сначала земли коснулись мои руки, и я оцарапалась о колючие кусты ежевики, покрывавшие склон оврага. Затем я проехалась по ним щекой, зажмурив глаза в отчаянной попытке защитить их, а затем грохнулась всем телом. Приземлившись боком, я покатилась по насыпи в глубину оврага и наконец остановилась на самом дне. Рука попала в узкий ручей, и ледяная вода так сильно обожгла мне кожу холодом, что я выдернула руку и откатилась обратно к склону оврага.

Кэлум несся вниз, продираясь сквозь заросли ежевики, которые рвали его одежду и царапали кожу, пока не добрался до меня. Жители деревни стояли на вершине холма, глядя ему вслед, а я наблюдала за ним снизу.

Никто из сельчан не отважился спрыгнуть в овраг. Они переговаривались между собой, что давало нам время. Рукой я уперлась в камни рядом с ручьем. Мою кожу покрывали кровь и царапины, и я радовалась, что перчатки, которые Кэлум нашел для меня, надежно спрятаны в сумке, а не разорваны в клочья.

Я вскочила на ноги; щека пылала, а тело пульсировало от боли. Кэлум подошел ко мне и, поднимая с земли, обхватил руками за талию.

– Ты в порядке? – спросил он сквозь зубы, внимательно изучая раны на моем лице.

Кэлум перевел расплавленный взгляд на жителей деревни, которые потихоньку начали преодолевать заросли ежевики, чтобы спуститься вниз.

– Я буду в порядке. Пойдем, – сказала я, кивнув в сторону ручья.

Я сделала первый шаг в сторону от жителей деревни, но, как только я перенесла вес на другую ногу, лодыжка у меня подвернулась.

Кэлум поймал меня, когда я падала, и зарычал, протянув руку к мечу. Затем он, казалось, стряхнул с себя и ярость, и утопическую веру в то, что сможет отбиться от жителей деревни в одиночку.

– Накинь на плечо, – сказал он, протягивая мне сумку.

Я так и сделала, удивляясь, почему Кэлум решил нагрузить меня, хотя я и себя не могла удержать на ногах. Ясность пришла в тот момент, когда он вытащил топор и опустился передо мной на одно колено.

– Не будь смешным, – сказала я, и горло у меня перехватило от одной мысли, что меня поймают. – Даже только со мной ты не сможешь убежать от них. Просто оставь меня.

Развернувшись, Кэлум пригвоздил меня к месту таким яростным взглядом, что мне показалось, будто он испепелит меня на месте. Это было хуже любого унижения, которое я чувствовала, когда он дразнил меня неизбежностью близости с ним.

Это было хуже всего.

– Чтобы я больше не слышал от тебя таких слов. Тебе ясно, Эстрелла? – спросил он, беря меня за руку и притягивая ближе.

Кэлум повернулся ко мне спиной, положил одну мою руку себе на плечо, вторую положила я сама. После этого он потянулся назад и подхватил меня за бедра. Подняв меня на спину, он встал плавно и без каких-либо сложностей. Это было поразительно – ведь он нес и меня, и полную припасов сумку. И еще оружие.

Мечи, вложенные в ножны, перекрещивались за спиной, попадая в промежутки между руками и задевая ноги, задранные высоко на его бедра. Кэлум слегка наклонился вперед, подхватил с земли брошенный топор и поспешил вперед.

Он шел быстрее, чем я обычно ходила сама. Торопился изо всех сил, стараясь при этом не уронить меня и не поранить еще больше. Кэлум перешагнул через ручей и скрылся в лесу на другой стороне, и голоса крестьян, пытавшихся пробраться через заросли ежевики и спуститься в овраг, исчезли вдали.

Когда он достиг вершины, его дыхание стало тяжелее, но он продолжал идти вперед, пока не осталось никаких сомнений в том, что жители деревни нас не догонят. Только тогда Кэлум снова повернул к ручью, бдительно высматривая отставших, которые могли продолжить погоню за нами. Наконец, когда мы удалились, наверное, на несколько миль от места, где я упала, Кэлум наклонился вперед, чтобы поставить меня на ноги у бревна, на которое я могла сесть. Он снял с моей спины сумку и вытащил украденную простыню. Когда он сорвал ее с веревки, мне показалось это глупым, но сейчас, когда он разрезал ткань кинжалом и окунул в ручей, я поняла, что это была хорошая мысль.

Холодной тканью Кэлум протирал мне лицо, очищая порезы, которые я чувствовала у себя на щеке.

– Совсем плохо? – спросила я, вздрогнув при мысли, что всего несколько часов назад он сказал, что я самая красивая женщина, которую он когда-либо видел.

– Хуже, чем хотелось бы, – ответил он, очищая от грязи самые большие царапины.

Закончив промывать раны на лице, он еще раз ополоснул ткань в ручье и взял мои руки в свои. Ладони у меня, принявшие основную тяжесть первого удара, были покрыты запекшейся кровью. Посмотрев на плащ и рубашку спереди, я поняла: вся одежда Кэлума пестрит пятнами крови из моих ран.

Я вздрогнула, когда он прикоснулся тканью к моей руке и стер кровь, чтобы осмотреть порезы. Изучив раны на первой ладони, он положил ее мне на колени и перешел ко второй. Ссадины не были настолько ужасны, чтобы я от них умерла или нуждалась в серьезной помощи целителя, но в раны могла попасть грязь, они могли воспалиться, и тогда мне пришлось бы несладко.

Больше всего беспокоила рана на кончике одного из пальцев. Она была глубокой и запульсировала, когда Кэлум провел по ней тканью. Он прищурился, отложил ткань в сторону и ногтями вынул шип, вонзившийся мне в кожу. Я взвизгнула, и на кончике пальца выступила кровь.

Наклонившись вперед, Кэлум взял мой палец в рот и слизал кровь с раны, а я в смятении наблюдала. Когда его темный взгляд остановился на моем, по руке у меня разлилось тепло, глубоко проникая в замерзшую плоть. По венам заструился жар, обжигавший меня изнутри так, что захотелось всего, чего было нельзя, что напомнило мне о том, как он терся о меня своим членом, когда прижимал к дереву.

Что-то кипело во взгляде Кэлума, сгущая воздух между нами. Он медленно вытащил палец изо рта и зубами оторвал сухую полоску ткани, которую затем прижал к моему пальцу, чтобы остановить кровотечение.

– Подержи пока здесь, – скомандовал он, будто не подозревая, что меня возбудил вид того, как он слизывает кровь с моего