берег, что обеспечило успех операции и снизило потери202. При этом важно было всем гребным судам двигаться примерно с одинаковой скоростью, чтобы выстрелами не задеть своих шлюпок.

Здесь Нахимов получил новый опыт: если в Наваринском сражении он отдавал приказания комендорам нескольких орудий, то теперь управлял восьмьюдесятью четырьмя пушками своего корабля и артиллерией всех гребных судов. Так он совершенствовал искусство артиллериста, которое продемонстрирует во время Синопского сражения и в Севастопольскую оборону.

Форт Вельяминовский был занят десантными отрядами без сопротивления. На следующий день предали земле найденные в укреплении останки 141 человека, отслужили панихиду по убиенным и благодарственный молебен о занятии долины Туапсе. Одни солдаты ходили рубить лес и кустарник вокруг укреплений, устраивали засеки между фортом и морем, другие выгружали продовольствие, заряды и припасы, строительный материал — лес, кирпич, цемент для нового форта. Горцы вели незначительный обстрел издалека, но вреда не причинили.

Выгрузка происходила с 10 по 14 мая, с кораблей на берег свезли продовольствие для семи тысяч человек на два месяца, запас продовольствия для гарнизона форта, крепостную артиллерию, строения и палисады, сделанные специально для этого форта. 15 мая задул сильный ветер, и кораблям пришлось отойти от берега. Спустя три дня эскадра вернулась на туапсинский рейд, приняла груз и 20 мая вышла в море. Предстояло высадить десант у форта Лазарева.

Второй десант проходил 22 мая. В первом эшелоне перевезли на берег около трёх с половиной тысяч человек, во втором — более трёх тысяч, всё это заняло около трёх часов. При этом 370 десантников и артиллерия были свезены на берег на плавсредствах «Силистрии». Первоначально предполагали сделать высадку там же, где её производили в 1839 году. Горцы уже собрались на берегу толпами и поджидали русские войска — разумеется, не для приветствия. Однако когда корабли подошли ближе, оказалось, что после сильных дождей, прошедших накануне, Псезуапсе вышла из берегов и высадить войска там невозможно. Оценив обстановку, решили высаживать прямо напротив форта. Горцы попытались подойти к берегу, но огонь фрегатов с флангов не позволил им это сделать, и через 15 минут форт Лазарева был занят.

«Ужасную картину представила нам внутренность укрепления, — вспоминал Сущов. — Строения выжжены, срыты, и одни изуродованные и обезглавленные трупы падшего гарнизона оставлены были на страшных развалинах. Тотчас собрали эти трупы и части их, все до единой, и при церковном параде действующего отряда совершено погребение и тёплая единодушная молитва: “О братиях, во брани убиенных”. Форт Лазарева снова воздвигнут и укреплён прочным и надёжным образом. Местоположение его на равнине предоставляет ему довольно выгод для успешного отражения горцев, и при строгой бдительности гарнизона и исправности артиллерии он решительно для них неприступен».

Во время второго десанта учли ошибки первого. Чтобы гребные суда не дожидались отдельного сигнала и двигались равномерно, не обгоняя друг друга, Корнилов отдал приказ: «Находящимся на шлюпках офицерам и гардемаринам наблюдать гички капитана 1 ранга Нахимова и мою»; как только на них опустят вёсла в воду — «грести к берегу».

С тех пор равнение в боевых операциях на Нахимова и Корнилова приобрело новый смысл: стало входить в привычку равняться не только на их шлюпки, но и на них самих.

Крейсерство

Организация десантов давала морякам опыт взаимодействия с сухопутными войсками в бою, крейсерство позволяло отрабатывать навыки управления кораблями, часто в неблагоприятных погодных условиях, которыми славится Чёрное море осенью и зимой. Кроме того, целью крейсерства было пресечение контрабандной торговли иностранных судов — в основном турецких и английских — с горцами.

Гарнизоны фортов жили тяжело и не только не могли оказать помощь экипажам крейсирующих кораблей, но сами нуждались в поддержке. О крейсерстве у берегов Кавказа оставил воспоминания адмирал И. А. Шестаков203, с отцом которого много лет дружил Лазарев, именно он посоветовал другу А. А. Шестакову отправить своих «сахарьев»-сыновей на Чёрное море, потому что там «самая лихая служба для молодого офицера».

«Нас, — вспоминал Шестаков свою «лихую службу», — посылали на шесть или семь месяцев и разделяли на две смены между негостеприимным морем и портами, в которых свирепствовала злая лихорадка, влачилась самая унылая, безотрадная жизнь. О пароходных сообщениях с плодородными новороссийскими губерниями тогда ещё не думали; консервы только что начинали пробивать свой животворный путь к обречённым на скудную пищу... Даже за офицерским столом освежались чайками, катранами (рыба породы акул) и считали за истинный пир, когда подавалось тугое мясо буйволов. Прогулки никакой, и единственное развлечение матросов состояло в кратковременном съезде в импровизированные на зачумлённом берегу парусиновые бани.

При таких физических и нравственных лишениях только крепкие духом могли выносить тяготевшую над ними судьбу. Вымирали целые команды, например, на фрегате “Архипелаг”, где меня посылали с вахты ночью не наблюдать за бодрствованием часовых у фонарей, соответственно принятому порядку, а отбирать мёртвых от умиравших в рядах несчастных, устилавших палубу...»

Ситуация изменилась с приходом на Чёрное море Лазарева. Он сформировал несколько отрядов кораблей, за каждым закрепил определённый район побережья: за первым отрядом — от Анапы до Гагр, за вторым — от Гагр до Редут-Кале (в 17 верстах к северу от Поти). Каждый район делился между крейсерами на отдельные участки. Командирам крейсеров было строго предписано «сколько можно избегать якорной стоянки без особенной в том надобности» и выполнять крейсирование вдоль побережья «без малейшего послабления».

Была разработана система сигналов пушечными выстрелами и шлюпочными флагами. Крейсера спрашивали форты: «Благополучно ли укрепление?», «Можно ли пристать к берегу на шлюпке?» — или сообщали: «Иду с депешами», «Снимаюсь с якоря, прислать депеши». Форты отвечали: «Все благополучно» или «Имею больных», «Недостаток в провизии», «Нахожусь в опасности от неприятеля»204.

Заметно улучшились при Лазареве и условия службы на крейсирующих кораблях. Он всегда обращал пристальное внимание на тёплую одежду, средства от цинги — лимонный сок и сбитень; офицеры стали получать усиленное питание и двойное жалованье за участие в боевых действиях. Отряды несли службу по полгода, затем их сменяли. Таким образом, все экипажи получали и навыки, и возможность отдохнуть на берегу. Как писал И. Шестаков, «стало стыдно возвращаться в Севастополь с недочётом в людях, и командира, допускавшего развитие болезни, кроме начальственных исследований, от которых ему не здоровил ось, окончательно хоронили архонты Графской пристани».

Нахимову, который так и не оправился от болезни, мучившей его до конца дней, нелегко было нести службу в сложных климатических условиях. Но собственное недомогание не закрыло ему глаза на нужды других, он неизменно оставался внимательным