у местной рощи означало, что она не видела смысла в дальнейшем самостоятельном развитии. Что я считал более чем странным. И не понимал, как такое вообще возможно.

Хотя… какое мне дело?

Уже решил, что со «слиянием» обожду. Острой нехватки маны я не испытывал. Точнее, испытывал временно: уже придумал верный способ её восполнения. Сам новый процесс получения энергии мне даже нравился. Выступления перед публикой пока дарили яркие, приятные эмоции. После многих сотен лет жизни, я теперь мало на что реагировал подобным образом.

Мне давно не удавалось получить столько новый и волнительных впечатлений, как тогда, на сцене Городского театра. Способные развлечь вещи, события и ощущения давно стали для меня редчайшей ценностью. Не собирался от них отказываться. Потому пока не чувствовал желания променять вырисовывавшуюся передо мной стезю артиста на симбиоз с… неполноценной рощей.

Варлая подвела меня к Хранительнице.

— Это Кира, — сказала она. — Моя… дочь.

На лице жрицы не дрогнул ни один мускул. В её глазах не блеснуло и тени интереса. Она мазнула по боярыне равнодушным взглядом, шагнула мне навстречу.

— Протяни руку, — сказала Хранительница на удивление приятным, пусть и лишённым эмоций голосом.

Я выполнил её распоряжение. Выдавил улыбку, вдохнул пьянящий аромат коры меллорна. Уже сообразил, что будет дальше.

Не ошибся.

Жрица заглянула мне в глаза, точно попыталась обездвижить, заморозить взглядом. Полоснула лезвием ножа по моей ладони. Резко, уверенно. Равнодушно. Подставила под тонкую струю крови металлический кубок. Рука Варлаи Силаевой легла на мою талию, придерживая. Боярыня словно опасалась, что я свалюсь без чувств от боли или от страха. Она всё больше напоминала мне заботливую наседку.

Попридержал регенерацию настроенного на самолечение тела, позволил крови свободно вытекать из неглубокой раны. Даже подстегнул быстро иссякший кровавый ручеёк. Смотрел на падавшие в чашу крупные капли, слушал монотонное бормотание Хранительницы. Та зачитывала похожую на мантру бессвязную речь, где через слово проскальзывали упоминания «рода», «чести» и «предков».

Заметил, с какой почтительностью вслушивалась в эту белиберду Силаева. И у меня в очередной раз возникло ощущение неправильности происходящего. Жрица с клинком и чашей в руках казалась частью неуместного здесь, рядом с меллорном, кровавого тёмного ритуала; участницей того действа, что противоречило эльфийскому естеству.

Подобно тому, как жизнь обычно противопоставляют смерти, так и эльфийская магия всегда казалась мне антитезой тёмной магии. Эльфийская — одна из немногих школ, чьи заклинания в подавляющем большинстве служили не разрушению, а познанию мира, созиданию. А если они и дарили смерть, то только путём создания новой жизни.

Кубок заполнился на треть. Хранительница отвела его в сторону, позволив каплям крови оросить землю. Закатила глаза, продолжала бормотать неразборчивую абракадабру. Не глядя под ноги, но уверенно переступая бугры корней, точно сомнамбула подошла к меллорну. Шумно выдохнула, выкрикнув моё имя, выплеснула содержимое кубка в похожую на выдвинутую вперёд челюсть складку на древесной коре.

Варлая обернула мою руку белым платком — на том тут же проступило бурое пятно.

— Теперь предки знают о тебе, — шепнула боярыня мне на ухо.

Мне показалось: она дёрнулась, чтобы поцеловать меня в щёку, но не решилась, передумала.

— Кира Силаева, — сказала жрица. — Прикоснись к телу Дерева предков, познай его мудрость, прими его любовь и заботу.

Ножом-когтем она указала на гладкий участок коры размером с большое блюдо. Тот находился на стволе меллорна на уровне моей груди. Похоже, его отполировали прикосновениями те, кто стремился «познать мудрость» до меня.

Варлая легонько подтолкнула меня в спину.

— Ладно, — пробормотал я. — Любовь я получу в другом месте. А вот немножко мудрости мне не помешает.

Шагнул к меллорну.

«Ну здравствуй», — мысленно сказал дереву.

Улыбнулся, припечатал ладонь к его стволу. Таким способом я когда-то сопровождал отправку в меллорн ключа-сигнала, что активировал вход в моё жилище. Почувствовал исходящее от коры тепло — так дерево обычно реагировало на магию.

Магию? Я не кастовал заклинание…

Не успел удивиться, как чужое магическое плетение врезалось в мою ауру. Подзабытое ощущение. Оно не застало меня врасплох.

«Драконья кожа» сработала идеально.

Чужая магия попала в изоляцию, была отсканирована и развеяна.

— Интересно девки пляшут, — сказал я.

Отдёрнул руку.

Метнул в полумрак «обнаружение жизни» — больше по привычке, чем из необходимости. Заклинание никого не подсветило. Оно не обнаружило даже птиц на нижних ветвях меллорна: те копошились в верхних ярусах, куда проникали лучи солнца.

Рядом со мной топталась на месте Варлая — улыбалась; да жрица-Хранительница в двух шагах от меня изображала статую.

Подумал: «И что это было?»

Посмотрел на меллорн.

Похоже, «подарок» я получил от дерева.

Глава 35

Силаева всё же поцеловала меня — поздравила с обретением новой семьи.

Хранительница на поздравления поскупилась. Потеряла к нам всякий интерес сразу после того, как я коснулся древесной коры. Не удосужилась объявить, что обряд удочерения завершился.

* * *

Над опознанием чужого плетения я трудился уже в карете, по дороге в квадрат… моей новой родни.

Хотя нет, семнадцатый квадрат теперь принадлежал не Силаевым. По Правилам, они обязаны были покинуть его в течение десяти суток с момента гибели квартального дерева предков. Глава рода ещё вчера объявила Варлае, куда именно той следует переместить семью. Новый участок находился ближе к общей части города, но тоже примыкал к прочим квадратам рода. Слугам фамилии за ближайшие дни предстояло перевезти туда все пожитки Силаевых.

Грядущий переезд Варлаю, казалось, сегодня совсем не волновал. На протяжении всего пути боярыня не выпускала мою руку. Заглядывала мне в глаза, восторженно щебетала. Не походила сама на себя. Точно там, у Старшего дерева предков, помолодела до совсем уж юного возраста. Не вспоминала о недавнем поражении от Сомовых. Говорила всё больше о своих дочерях и моём «удочерении». Я улыбался ей в ответ. А перед мысленным взором вертел отпечаток чужого плетения.

И пытался осознать тот факт, что был атакован меллорном.

Я не помнил ни одного случая, чтобы меллорны по собственной инициативе разбрасывались заклинаниями. Такое поведение противоречило их привычкам и мировоззрению. Коллективный разум священных эльфийских рощ на моей памяти всегда придерживался политики невмешательства. Он мог оказать помощь, выполнить просьбу. Но чтобы дерево по собственной инициативе метнуло в человека или эльфа магическую конструкцию… такое я раньше не смог бы и вообразить.

Силился разобраться, чем именно меня атаковал меллорн.

Хотя…

В итоге решил, что никакой атаки не было. Узор, чей скан сохранился в моей памяти, не походил ни на боевое