— Эйслинн захочет поговорить с ней.

— Возможно, — сказал я. Даже если Эйслинн доверяла мне, а она не доверяла, она захочет поговорить с сестрой лично, когда я расскажу ей правду. Она верила, что ее сестра была хорошим человеком. Она ошибалась. — Но я не скажу ей. Ей от этого не станет легче. Это только усугубит ее.

Подъехала машина Uber, и мы сели в нее. Водитель осмотрел нас с явным беспокойством, но все равно поехал.

— Эйслинн не сможет просто забыть свою сестру. Она будет продолжать искать и бояться худшего, а может, даже заподозрит вас.

— Она расспрашивала. Никто не видел меня с Имоджен. Почему она должна подозревать меня, не имея никаких зацепок? Она будет занята Финном несколько недель, и, возможно, к тому времени Имоджен приползет обратно в Нью-Йорк с поджатым хвостом, потому что Максим нашел себе новую киску.

Шеймус наблюдал за мной с нарисованными бровями. — В какой-то момент тебе придется рассказать ей, понимаешь? Правда выйдет наружу. Так всегда бывает.

— И к какому результату?

— У нее будет разбито сердце, но неопределенность может быть не менее страшной.

— Ты ошибся в своем призвании. Ты должен занять место Гулливера и взывать к совести людей. У тебя это получается лучше, чем у него.

— Его не волнует совесть людей. Он хочет, чтобы они следовали велениям Бога. В этом есть разница.

— Ты действуешь мне на нервы. Я не скажу ей, и точка. Пока что между нами все хорошо.

Шеймус пожал плечами. — Может, ты просто боишься, что она сбежит, как только поиски Имоджен не привяжут ее к Нью-Йорку.

— Осторожно, — предупредил я. — Если бы я хотел, чтобы мой мозг препарировали, я бы пошел к психиатру.

— Я говорю не о твоем мозге.

Я вытащил свой пистолет и прижал его к его яйцам. — Ладно, Шеймус. Ты мой лучший друг, я согласен, и мне будет очень грустно, если мне придется смотреть, как ты истекаешь кровью у моих ног, но ты должен знать, когда закрывать свой гребаный рот. У Мейв будет разбито сердце, если ты потеряешь свой член.

Водитель выглядел так, словно был готов съехать с дороги и убежать.

Шеймус поднял ладони. — Я просто беспокоюсь, друг мой. Нет необходимости в насилии. И тебя разозлил мой рот, а не мои яйца, так что, пожалуйста, целься мне в лицо.

— Ты ублюдок. Мне все еще нужен для дела твой свободный рот, а не твои волосатые яйца.

— Мой голос будет неприятно высоким, если ты меня кастрируешь.

— Заткнись. — Я засунул пистолет обратно в кобуру. Мне не нравилось думать о том, что Шеймус может быть прав, что Эйслинн сбежит, если узнает, что ее сестра не нуждается в спасении, и еще меньше мне нравилось, что это серьезно беспокоило меня. Наш брак все еще был далек от моего идеала, но мне нравилась Эйслинн, ее задор, ее заботливость — даже если она еще не показывала ее мне — и ее опасная невинность. Если бы она убежала, я бы, наверное, выследил и поймал ее, но это превратило бы наш брак в нечто еще менее похожее на то, к чему я стремился.

После того как я встретил Эйслинн и Финна в аэропорту, мы вместе поехали домой. Эйслинн не отходила от Финна ни на шаг. Она несла Финна по лестнице. Видя ее материнскую заботу, я ценил ее еще больше, особенно учитывая то, как не хватало ее сестры в этом плане, как я убедился вчера в Майами.

Она, наконец, усадила Финна, когда я открыл дверь квартиры и жестом пригласил их войти внутрь. Он был крошечным мальчиком. У меня было несколько племянников и племянниц, больше, чем я хотел сосчитать (у меня было тридцать два двоюродных брата, и все они плодились как кролики), и некоторые были его возраста, но определенно выше и крепче. Он не отпускал руку Эйслинн, пока она показывала ему квартиру. У меня было чувство, что она все равно не оставила бы его. От нее исходили сильные защитные флюиды. Она была в режиме матери-медведицы и была готова откусить мне голову, если я сделаю неверное движение в сторону мальчика.

Я отнес три сумки с игрушками в гостевую спальню. Эйслинн купила постельное белье с Человеком-пауком, чтобы сделать более комфортным прибывание ребенка дома. Когда она вошла в маленькую комнату с Финном рядом, он сразу же потянул ее к кровати и потрогал белье.

— Если тебе нравится человек-паук, тебе понравится и это, — сказал я, ставя пакеты в центре комнаты. Финн с любопытством посмотрел на них, но не подошел к ним. — Давай, — подбодрил я его.

Он посмотрел на Эйслинн в поисках одобрения, и когда она кивнула, он потянул ее к сумкам. Вскоре все, что я купил для него, было аккуратно разложено на земле. Больше всего ему понравились фигурка человека-паука и самолет с пультом управления. Я некоторое время наблюдал за ним и Эйслинн, за тем, как счастлива она выглядела, когда рядом был мальчик, как будто часть ее, которой не хватало, наконец-то снова стала целой. Бросив на них последний взгляд, я вернулся в гостиную и пошел проверить холодильник. Я усмехнулась, когда заметила контейнер, наполненный тем, что выглядело как еще одно рагу.

Я открыл его и понюхала. На этот раз говядина. Я мог бы привыкнуть к стряпне Эйслинн. Это напоминало мне о детстве, об Ирландии, о том времени, когда я беспокоился только о том, смогу ли я разыграть Балора и остаться невредимым. Такое случалось редко. Балор всегда был слишком осторожен. Позже, когда к розыгрышам присоединились близнецы, я мог свалить на них многие из своих коварных начинаний, хотя в конечном итоге это тоже не сработало.

Усмехнувшись воспоминаниям, я взял кастрюлю и вылил в нее тушеное мясо. Эйслинн должна открыть ресторан. Я был бы ее лучшим клиентом, а многие из моих мужчин, которые скучали по родине так же, как и я, проводили бы там свои обеденные перерывы. Раздался смех Финна, за которым вскоре последовал смех Эйслинн. Я жил одна с тех пор, как переехал в Нью-Йорк. До этого я оставался либо с семьей в поместье, либо в одной квартире с Балором, а затем с Араном в Дублине. Мне не было одиноко. У меня была компания — мои мужчины, друзья, такие как Тимоти и Шеймус, мои