Шрифт:
Закладка:
— Ну, вы старшина…
— Батов Василий Захарович.
— Ну, вы Василий Захарович, прямо как Чапай. Но логика безупречна, — проговорил комдив.
— Более чем, Семён Ильич! Более чем! — затараторил начштаба, — план полностью одобряю. Но у нас огромные потери. И в каждом из четырёх батальонов средних танков вряд ли наберётся более полутора десятков.
— А КВ? — спросил я.
— Тяжёлых у нас всего шесть. Но они там не пройдут, грунт слабый.
— Решено, две неполные сводные роты средних танков под командованием майора Иванюка. Это всё, что могу дать, — поднял на меня глаза комдив, — нам ещё со Швеппенбургом драться.
— Насколько я знаю, немецкий корпус в Ивацевичах с восточного, западного и северного направлений атакуют три стрелковые, одна механизированная и две танковые дивизии, а вашему ослабленному в боях 14 корпусу поставлена задача перекрыть юго-западное направление и не дать немцам отступить. А поскольку вашей дивизии отведён участок между Коссово и Брестскими шоссе, мы частично выполним и вашу работу.
— Удивительный вы старшина, Василий Захарович. Добро. Тридцатьчетвёрки и десант завтра утром прибудут в район Зелёного Бора.
— Одна просьба, товарищ полковник, пусть танки загрузят на две трети бронебойными.
— С боеприпасами у нас не густо, но для заслона изыщем. Что-то ещё?
— Нет. Разрешите идти?
— Идите, Василий Захарович. И удачи вам.
Я уже закрывал дверь, когда услышал негромко сказанную полковником фразу:
— Узнайте о нём всё, капитан.
Похоже, на этот раз я опять слишком много наговорил и о том уже жалел.
ГЛАВА 5
В моё отсутствие в роте ничего особенного не произошло, вернее, почти ничего. Напился пьяным боец из первого взвода. Едва я загнал полуторку во двор бабушки Пелагеи, как появился хмурый Ситников.
— Что случилось Андрей?
— Мартынов нажрался самогона в зюзю.
— Где он?
— В доме. Связали. Раздухарился, гад. Ведь предупреждал же!
— Ничего. Разберёмся. Построй взвод возле того дома. Я подойду.
Смыв с лица дорожную пыль и отряхнув камуфляж, я велел Курянину отправить шифровку в штаб армии: «Командарму 10. Силами 30 танковой дивизии и ОРСН блокирующая группировка противника западнее Коссово уничтожена. Взаимодействие с 30 танковой дивизией установлено. Готовы приступить к заключительной части операции. Уточните начало и обеспечение. Командир ОРСН».
Убедившись, что Курянин засел за шифроблокнот, я направился к злополучному дому. Во дворе в тягостном молчании стояли, переминаясь, тридцать бойцов первого взвода. На крыльце Баля, Иванов и Ситников еле удерживали в дымину пьяного Мартынова. Безумные побелевшие глаза, перекошенная щетинистая физиономия и всклокоченные волосы дополняли портрет алконавта. Рядом с крыльцом топтался хозяин дома, маленький подвижный дедок, который, не умолкая, винился и просил за хорошего парня.
— А-а! — алкаш грозно выпятил челюсть, — начальничек заявился. Тьфу. А я думал, что ты уж и когти урвал. Тьфу. Всю жись мою испаскудили, суки. Тьфу. На хрена мне железный организьм. Падла. Ты тварь и все остальные здесь твари. Теперь мы все отродья. Тьфу. Бабу хочу. Дед давай выжрем… Тьфу, — все плевки висели у него на губе и подбородке, и вместе с пьяным оскалом делали физиономию отвратительной. Вот ведь какое обидное свинство. Руки так и чесались отметелить говнюка до полусмерти. А толку в том?
— Взвод. Смирно. Завтра нам предстоит тяжёлый и, возможно, решающий бой, от которого будут зависеть судьбы и жизни сотен тысяч людей, и бойцов Красной Армии, и мирных жителей, наших матерей, жён, детей. До сих пор я во всём доверял вам. Однако не зря говорят, когда львы добреют, шакалы наглеют. И вот этот тоже обнаглел. Он плюнул не только на себя, но и в лицо всем бойцам роты. Когда завтра вы будете драться с врагом, это чучело огородное будет мечтать похмелиться какой-нибудь косорыловкой. Я хочу, чтобы вы запомнили мурло этого паскудного ничтожества. Вольно. Разойдись. Андрей, переоденьте его в обычную форму без петлиц, ремня и сапог, свяжите и положите в сенях. Сейчас лето, не замёрзнет.
В здании сельсовета вовсю хозяйничал Сашка. Он уже разобрал трофеи прошлые и нынешние и теперь повзводно наделял бойцов немецкими автоматами, раздавая к ним по три подсумка с магазинами и патроны россыпью. Ещё днём мы решили, что СВТ останется нашим основным личным оружием дальнего боя, а для ближнего боя лучше использовать скорострельный немецкий автомат. Тем более что теперь их было в избытке. Многие бойцы поменяли убойные, но ненадёжные ТТ на «парабеллумы». Кроме этого мы решили увеличить число трофейных пулемётов до шести на взвод и двадцати на роту, и более не довооружаться, поскольку избыток стрелкового оружия и боеприпасов серьёзно перегружал бойцов и по весу, и по возможностям. С другой стороны, теперь и трофейных грузовиков имелось в избытке. Так или иначе, два десятка пулемётов и сотня автоматов помимо винтовок и крупных стволов должны были обеспечить вполне приличную плотность огня.
Разобравшись с имуществом и оружием, я вернул лошадей и повозки в Ружаны. Подобрав поводья, в повозки сели наш хромой повар и контуженный боец Сорокин. С грустью и тревогой я отправлял их в тыл. В бою толку от них было мало, мужикам требовалось серьёзное лечение. Щёлкнули вожжи, уставшие лошадки лениво потащились по дороге и через пару минут скрылись за поворотом.
Уже начало смеркаться, когда Курянин принёс ответную шифрограмму от командарма: «Командиру ОРСН. Начало третьего этапа операции 3 июля 9-00. Командование 30 дивизии получило указания. Ваши полномочия подтверждены. Боеприпасами и поддержкой обеспечим. Благодарю за службу. Командарм 10».
В эту ночь я нормально выспался, и внутренний будильник поднял меня затемно. Толи помог оздоровительный сон, толи включился здравый смысл, но тем утром у меня помер червячок сомнения. Серые предрассветные сумерки ещё парили туманной дымкой, когда рота начала погрузку имущества, оружия и боеприпасов. В 5-30 рядом с готовой к движению колонной я построил роту и приказал вывести Мартынова.
Перед посуровевшими, экипированными по-боевому бойцами стоял помятый, синюшный, трясущийся босяк.
— Товарищи. Вы вчера видели этого героя, и, если мне не изменяет память, он страшно грозил, плевал на всех
