сердце к словам и жизни этих вестников и устроителей мира на земле. Мы видели, что св. Григорий Богослов не только на примере личной жизни показал любовь к миру, его необходимость, но в прекрасных словах раскрыл и те средства, которые необходимы для водворения этого мира. Средства эти – в нас самих. Пусть человек, по наставлению св. Григория Богослова, при свете идеи христианского Бога познает сам себя. Пусть познает, что он, как дыхание, частица Божества, в отражении – тот же Бог. И если Последний, обнимающий согласно в Себе все существующее, есть все же Единство, Мир и Любовь, то этим же Единством, Миром и Любовью должен быть и каждый человек. Отчетливо определив себя как согласное проявление разнообразной множественности чувств, желаний и представлений при единстве самого себя, он легко может построить такое же определение и всех других. «Я – выходит – наблюдаю, что все эти другие – они – сами по себе суть самостоятельные сущности, как я; я наблюдаю свободное единство их со мной, я вижу, что это единство существует как через меня, так и через другого. Их я наблюдаю, как себя, себя – как их»[756]. «Я наблюдаю все это и определяю себя к ним как любовь, благо – в общем, как мир, единодушие. Как алавастр мира, если растворится сам в миро, – говорит один из позднейших мистиков христианства св. Николай Кавасила, – беспрепятственно сообщает это миро всему внешнему, так и человек, носитель Божества, отчетливо сознавая это свое богоподобие, является самым легким проводником мира и любви в окружающее его общество»[757].

К этому миру и согласию в честь и память святого вселенского учителя и богослова Еригория будет в заключение призывать вас, братие, и наше скромное слово. Для «ловитвы» мира отселе и назначено это наше слово… Умершим святым нет ничего приятнее, если оставшиеся в живых по долгу благодарности к ним помнят их заветы и наставления. Должно запомнить и нам, в благодарность за великие заслуги перед христианским обществом Еригория Богослова, его пастырские заветы. Заветы же эти: во имя Бога-Мира, во имя себя, как образа этого Бога, будем прекращать возникшие несогласия и беспорядки! Поручителем же мира пусть будет сам Григорий Богослов, пастырь робкий и осмотрительный, ибо он говорил: «Будем прекращать собственные разногласия… поручителем же мира – я»[758], «пастырь робкий и осмотрительный»[759], шедший принести «не меч, но мир»[760]. Аминь.

Н. И. Барсов

Святой Григорий Богослов как проповедник[761]

I

Черты жизни св. Григория и его образование. – Характеристика его личности. – Общая характеристика его как проповедника

В 379 году, в самый разгар еретических смут в Церкви, в Константинополь прибыл человек родом из незначительного местечка Каппадокийской области Арианза, в простой и бедной одежде, со станом несколько сгорбленным, с головой, почти лишенной волос, с некрасивым складом лица, изнуренного слезами, постом и бдением, с руками, загрубевшими от черных полевых работ, с грубым каппадокийским произношением, но – с редкими дарованиями ума, с глубоким и основательным знанием Священного Писания и творений отеческих, с изумительным запасом самых разнообразных сведений, какие до тех пор «собрали Восток и Запад и краса Эллады – Афины», с красноречием строгим, резким и величественным, с душой пылкой и прямой, не умевшей привязываться к чему-нибудь наполовину и чувствовать что бы то ни было слегка. Это был св. Григорий, у Бога молитвами испрошенный своей матерью и еще прежде рождения посвященный ею на служение в Церкви, как некогда Самуил[762].

Св. Григорий родился около 326 года[763] от родителей богатых, что видно из того, что они имели рабов и на свои средства построили храм[764], и знатных, что доказывается тем, что один из их сыновей, Кесарии, несмотря на то что он был христианином, был взят на службу ко двору императора Юлиана и занимал при нем видные должности (сначала старшего врача, потом главного казнохранителя). Отец его Григорий убеждениями своей благочестивой жены Нонны, которую ее сын называет по телу только женщиной, а по нраву превышавшей мужчин, был обращен в Православие из полуязыческой и полуиудейской секты ипсистариев[765] и позже сделан епископом Назианза. Образование Григория с самого начала велось в таком направлении, которое должно было и развить в нем любовь к словесному искусству, и сообщить самое лучшее знание этого искусства. Еще во время пребывания его при родителях, в то время как мать приучала его к благочестивым христианским упражнениям и развивала в нем любовь к изучению слова Божия, наставником Григория в науках был его дядя Амфилохий, учитель красноречия, которого Григорий называет «великим», «прекрасным храмом витийства», «обладавшим пламенным красноречием, превосходившим в этом всех каппадокийцев»[766]. Может быть, под влиянием уроков Амфилохия Григория объяла, по его словам, пламенная любовь к наукам словесным. С целью обогатить себя языческой ученостью, чтобы употребить ее в пособие христианскому просвещению, Григорий посещает сначала Кесарию Каппадокийскую, которую называет своей «руководительницей и наставницей в слове»[767], потом Кесарию Палестинскую, ради процветавшего там училища красноречия и ритора Феспесия[768]; блаженный Иероним говорит об обучении его красноречию у знаменитого Полемона в Смирне. Неизвестно, сколько времени провел он затем в Александрии во время самой горячей борьбы, которую вел там Афанасий с арианством. Слушав здесь, может быть, знаменитого богослова Дидима Слепца, видев великого Антония и Павла Фивейского, он, вероятно, отсюда же вынес заметное в его сочинениях расположение к философии Платона, любовь к Ори-гену и тот горячий энтузиазм к Православию, образец которого являл собой для всего мира великий Афанасий. Будучи двадцати четырех лет, Григорий прибыл в «обитель наук» Афины, где вместе с Василием изучал грамматику, риторику, математику, историю и философию, имея своими главными учителями знаменитых риторов Гимерия (315–386) и Проэресия[769]. Самым основательным образом изучив классическую науку и литературу, он, однако, не увлекся теми похвалами, какими местные знаменитости науки и красноречия превозносили язычество, и самые усердные просьбы многочисленных друзей занять кафедру красноречия в том самом училище, где он был учеником, могли удержать его в Афинах лишь на самое короткое время, после чего он возвратился на родину. Прибыв в Назианз, Григорий колебался, какой образ жизни ему избрать – удалиться ли в уединение или остаться жить в мире девственником. В Александрии он, вероятно, близко узнал тот и другой образ жизни: первый, называемый по-гречески αςύγων(несвязанный [с миром]), – в лице великого