Чейни и сэр Уильям Кингстон, изменили свое мнение. Кромвель и Кранмер оказались в изоляции. С начала 1539 года Генрих планировал провести религиозное урегулирование на собственное усмотрение, и, когда король созвал парламент 28 апреля 1539 года, почва уже была подготовлена[417].

5 мая Генрих обратился к палате лордов с просьбой создать комиссию для подготовки того, что фактически было актом о единообразии. В состав комиссии поровну вошли консерваторы и реформаторы, однако Кромвель, хотя и был назначен председателем, не мог противиться воле короля. Он пытался отвлечь Генриха, борясь за новую субсидию мирного времени, когда же его попытки ни к чему не привели, герцог Норфолк взялся за дело решительно. Парламент обсуждал шесть вопросов: (1) может ли Евхаристия быть телом Христовым только через пресуществление; (2) могут ли миряне принимать причастие и в том и в другом варианте; (3) обязателен ли обет целомудрия; (4) следует ли разрешать частные мессы; (5) можно ли священникам вступать в брак; (6) необходима ли тайная исповедь. Поскольку король уже одобрил ответы традиционной теологии, их поддержали и в парламенте, и на Соборе духовенства. Всю направленность политики Кромвеля как наместника по делам церкви изменили на прямо противоположную. Затем были разработаны суровые санкции для нарушителей исполнения Акта шести статей, который быстро стал законом. Отрицание пресуществления автоматически подлежало наказанию сожжением на костре – даже закон о ереси, принятый до 1534 года, допускал одно публичное заявление на этот счет. Остальные догматы защищались наказаниями за превышение власти церковным органом или тяжкое преступление. Протестанты назвали этот закон «плеткой в шесть хвостов», поскольку его настойчиво проводили в жизнь: в каждое графство направили комиссии к епископам, мировым судьям, мэрам и бейлифам; множество протестантов отправили в тюрьму или на костер[418].

Положение Кромвеля, вероятно, ухудшилось, когда на той же парламентской сессии Закон о приоритете палаты лордов продвинул его лично, но и подтвердил более широкие полномочия его оппонентов[419]. Теперь никому, кроме королевских детей, не полагалось сидеть рядом с троном короля в палате лордов: по правде говоря, то был посмертный выпад против Уолси, который злоупотреблял такой возможностью в 1523 году. Однако основная часть закона даровала высшим сановникам государства старшинство в парламенте, Тайном совете, Звездной палате и в других органах. Как наместник по духовным делам Кромвель имел делегированную королем власть над церковью и получил превосходство перед другими пэрами. Лорд-канцлер Одли, получивший титул барона в 1538 году, тоже был повышен. В законе перечислялись высшие государственные должностные лица в порядке старшинства после наместника: лорд-канцлеру, верховному лорд-казначею, лорду – президенту королевского Совета и лорду – хранителю Малой печати полагалось сидеть выше всех герцогов, за исключением принадлежащих к королевской крови. Лорду – верховному распорядителю двора, констеблю, граф-маршалу, лорду – верховному адмиралу и лорд-стюарду надлежало занимать места в указанном порядке выше других парламентариев их собственного ранга. Тем не менее большинство этих должностей было привязано к конкретным вельможам, а некоторые посты передавались по наследству. Хотя Кромвель и Одли на первый взгляд выиграли от нового порядка старшинства, подвох заключался в том, что поименованные в законе должностные лица тоже получали преимущество в Тайном совете. Закон о приоритете «точно определил» круг должностных лиц, которые должны входить в Тайный совет. Намеренно или нет, этот закон вынудил Кромвеля признать в Совете членство ex officio (по должности) своих противников[420].

Ответный удар Кромвель нанес при дворе. Сначала он принял на себя формальное руководство личными королевскими покоями, затем уговорил короля пожаловать ему титул графа Эссекса и назначить лордом – верховным распорядителем двора, то есть дать высшую должность при дворе (апрель 1540 года). Далее он возобновил дело, начатое с заговором 1536 года: наполнил личные покои своими людьми, чтобы компенсировать невыгодное соотношение сил в Тайном совете[421]. Кромвель планировал контролировать двор Анны Клевской. Затем он закрепил свои позиции на сессии парламента, которая открылась 12 апреля 1540 года, добившись налогообложения мирного времени в объеме £214 065 в течение четырех лет. (Отстаивал эту субсидию подопечный Кромвеля Ричард Морисон, для которого он добыл место в палате общин.) Пользуясь своим положением в палате лордов, Кромвель сам призвал к религиозному согласию. Король потребовал пересмотреть Епископскую книгу, и были назначены комиссии для проверки этого свода правил и изучения обрядов и ритуалов. Пытаясь спасти хоть что-то из своей религиозной политики, Кромвель осудил и «поспешность» радикалов, и «религиозные предрассудки» традиционалистов. Король, по его словам, хотел, чтобы восторжествовал Христос и Его Евангелие – стало быть, истина.

Однако время уже ушло – по трем причинам. Во-первых, в феврале 1540 года герцог Норфолк лично отправился во Францию, где при дворе не только вбил первый клин в отношения Франциска с Карлом V, но и фактически обсудил свержение Томаса Кромвеля. Норфолк убедил французов, что их переговорная позиция станет сильней, если не будет Кромвеля. К апрелю разрыв между Францией и Испанией подтвердил, что договор с Клеве потерял значение для безопасности Генриха[422]. Во-вторых, Кромвель преувеличил красоту Анны Клевской. Генрих жаловался: «Раньше она мне не очень нравилась, но теперь нравится много меньше». Король назвал Анну «фламандской кобылой» и решил избавиться от нее. Поскольку брак не был консумирован, развод теоретически казался делом несложным. Однако своей пятой женой Генрих захотел сделать Екатерину Говард, племянницу герцога Норфолка. Кромвель понимал, что организовать развод с Анной Клевской – значит привести к власти своего врага, поэтому медлил. В-третьих, весной 1539 года Норфолк выяснил, что Кромвель защищал протестантов, которых губернатор Кале лорд Лайл официально осудил как еретиков. Он обнаружил более 60 сакраментарианцев, и король приказал провести полное расследование. В докладе от 5 апреля 1540 года члены комиссии подтвердили, что в Кале есть сакраментарианцы, и намекнули на отказ Кромвеля привести в исполнение Акт шести статей[423].

Таким образом, все было против Кромвеля. Первый министр оказался в столь зловещей ситуации, что пригласил Гардинера отобедать и попытался наладить с ним отношения[424]. (Примерно в это время Гардинера вернули в Тайный совет[425].) Затем пришли известия о заговоре Ботольфа: сэр Грегори Ботольф, один из капелланов лорда Лайла, дезертировал в Рим, где предложил предать Кале. Это событие предоставило Кромвелю средство воздействия, позволив «изобразить» из своих обвинителей в Кале действующих лиц заговора Ботольфа: лорд Лайл вовсе не давал показаний против сакраментарианцев, свидетельствовали против него! Совершив самый дерзкий шаг за свою карьеру, Кромвель сместил удар на Норфолка[426].

Он мог даже добиться успеха, если бы брак с Анной Клевской не склонил чашу весов в другую сторону. Сэр Томас Райотсли, бывший секретарь Кромвеля, которого он ввел в Тайный совет, стараясь укрепить свои позиции, позже объяснял:

Он просил лорда Кромвеля придумать что-то для утешения короля, потому что, если тот останется в грусти