— Тай, ты чего зависла? — крепко сжимая под столом мою ладонь, шепчет на ушко Савицкий. — Давай, я для тебя бутербродик с икрой раздобуду, хочешь?

— Нет, — качаю головой, заглядывая в любимые глаза цвета грозовой тучи. — Я просто счастлива! — пожимаю плечами.

— Я тоже! Очень! — Гера скользит носом вдоль моего виска и дальше по волосам.

Мимолётный жест, простой, но для нас с Савицким невыносимо ценный. В отличие от Турчина и Милы наша с Герой дорога к счастью не была простой. Заново начавшись с телефонного звонка далёким ноябрьским вечером, она извилисто пронеслась через годы.

К своему свету мы пробирались медленно, шаг за шагом, зачастую откатываясь далеко назад. Я удалила шрам, Савицкий прошёл не один курс психотерапии. Я сумела рассказать правду и смириться с прошлым, Гера перестал винить себя в той трагедии и наконец по душам поговорил с Турчиным. Освободившись от тяжести прошлого, мы смогли безбоязненно ступить в будущее, а наша темнота постепенно начала заполняться светом.

Уже несколько лет мы живём с Герой отдельно, в хоть и небольшой, но только нашей квартире. Я в этом году окончила медицинский, Гера, как и мечтал, открыл свое дело и перестал зависеть от Вадима. Наша жизнь всё меньше походит на сумасшедшие качели, а Савицкого можно с лёгкостью назвать вполне себе здоровым человеком, давно позабывшим о вспышках агрессии и панических атаках. Считается, что диагноз Георгия неизлечим. Быть может, это и так! Но мы совершенно точно сумели найти рецепт, чтобы его ремиссия была стойкой и максимально долгой: щепотка безумия, капля страсти, несколько часов нежности и бесконечные поцелуи — всё смешать и подавать с любовью.