бросил и точно придёт на помощь! Я был в этом уверен! Мне же нельзя было сдаваться и отворачиваться от Бога, ведь Он никогда не отворачивается от нас. И мне нельзя было это делать! Ни в коем случае! Я поспешно качнул головой, приходя в себя и избавляясь от этих мыслей, которые нельзя было даже допускать. Мысленно я себя ругал за такое, и в мою душу опять возвращалась надежда на Бога и вера в Него.

— Я встану, завтра утром и снова вокруг будет мрак…. Или нет! Лучше сказать: я встану, завтра утром и снова вокруг будет тьма, — пытался я петь новую песню. — Нет! Что-то не так! Да что ж это такое?! — зарычал я от досады.

— Макси, у тебя что-то случилось? — заглянул ко мне в комнату папа.

— Всё хорошо, — буркнул я и отложил в сторону гитару.

— А что это ты тут делаешь? — поинтересовался папа. — Мне показалось, что я слышал какую-то незнакомую мелодию.

— Я пытался писать новую песню, — сообщил я. — Но у меня ничего не получается. Мелодию я вроде придумал, но текст…. Ничего не выходит!

— А что у тебя уже есть? — спросил папа. — Хотя бы первая строчка есть?

— У меня есть только это: «Я встану, завтра утром и снова вокруг будет тьма», — брякнул я. — Ну, или «Я встану, завтра утром и снова вокруг будет мрак». Я пока ещё не решил как лучше. Но есть только это!

— Ого, Макси, — в голосе отца было слышно удивление. — Как пессимистично!

— Но зато реалистично, — отрезал я, поняв, что отца удивило. — Ведь это правда! А я не хочу врать в своих песнях. Но всё равно придумать текст не получается. Есть только эта глупая фраза!

— Может тебе надо расслабиться? — предложил папа. — Или попробовать написать что-нибудь более оптимистичное и весёлое? Помнишь, какие у тебя раньше были песни? Попробуй спеть что-нибудь о Боге!

— Не хочу, — покачал я головой и, отвернувшись в сторону, опять взял в руки гитару. — Я хочу написать эту песню. Может сейчас и придёт что-нибудь в голову.

— Макси, а помнишь, как ты в восемь лет пытался сочинить песню о кузнечике? — засмеялся папа. — Ты там такой смешной текст сочинил. То у тебя кузнечик общался с бабочкой, то с муравьём, то с помидорами… — папа ещё веселее засмеялся.

— Не помню я такого, — нахмурился я. — И вообще при чём здесь это? Я сейчас занят. Дай мне сочинить песню.

— Макси, может тебе, и правда, не стоит сочинять такую… грустную песню, — неуверенно проговорил папа. — Попробуй сочинить что-нибудь более лёгкое!

— Нет! Хочу сочинить эту песню.

— Ну, ладно, ладно, — сдался папа. — Тогда не буду тебе мешать. Продолжай! — папа поспешил покинуть мою комнату, оставив меня наедине с гитарой и музыкой.

Я же, как только за папой закрылась дверь, вернулся к написанию новой песни. Но, сколько бы я не наигрывал мелодию новой песни и не пропевал первые строчки, придумать ничего не получалось. Слова просто не шли, и ничего придумать не получалось. Так я мучился достаточно долго. Я сам не знал, сколько так сидел, но, в конце концов, у меня не выдержали нервы и я, бросив гитару на кровать, покинул комнату. Мне надо было срочно успокоиться, а для этого мне нужно было немного пройтись по дому. Только так у меня получалось успокаиваться и приходить в себя. И сейчас я сделал то же самое.

Покинув комнату, я решительно направился к лестнице. На первый этаж я спустился быстро. Там я прислушался, пытаясь понять, где находится папа. Но царила полная тишина, что означало, что папы даже не было дома. Конечно, можно было бы предположить, что папа просто сидел на диване и не замечал меня, но обычно он всегда сообщал мне, где находится, когда я спускался вниз. Конечно же, если он находился на первом этаже. Он всегда слышал, как я спускался по лестнице и ни разу не было такого, чтобы он этого не слышал. Я сам удивлялся, как у него это выходит, но он это делал и так мне очень хорошо помогал. Мне если что не надо было искать папу, и я точно знал, где он. Но, раз он молчал, значит, его просто не было дома, ведь на втором этаже он почти никогда не сидел. Правда, было странно, что его не было дома, ведь он всегда меня предупреждал, когда уходил куда-то. Но заморачиваться из-за этого я не стал и сразу двинулся к дивану. Я удобно уселся на него и откинулся на спинку дивана. Из моей груди вырвался тяжёлый вздох.

Я не мог не переживаться из-за того, что у меня не получалось написать песню. Я более двух месяцев этим не занимался, сначала боясь, что у меня вообще больше не получится играть на гитаре, а потом, боясь, что не смогу больше сочинять свою музыку. Но вот музыку у меня сочинить получилось, а сам текст песни…. Тут у меня ничего не получалось! Шла в голову лишь какая-то ерунда, а придумать нормальный текст песни не выходило. И от этого мне было очень тяжело. Возникали даже мысли, что я больше никогда не смогу писать свои собственные песни. А я ведь так любил это делать! Музыку то я мог писать, но какая песня может быть без текста?! Текст был просто необходим. Без него всё было не так!

Я был полностью погружен в свои тяжёлые мысли о песне, и рассуждал о том, какой текст подойдёт лучше, но звук открывающейся входной двери всё равно услышал. Я сразу пришёл в себя и повернул голову к прихожей.

— О, Макси, ты тут сидишь, — удивился папа, увидев меня. — Не думал, что ты здесь. Я думал, что ты всё ещё в комнате. Ты же песню сочинял…. Ты уже, что ли всё сочинил?

— Нет, — я отрицательно качнул головой. — У меня ничего не получается. Решил лучше немного пройтись по дому. А ты куда ходил?

— Мне надо было сходить по одному делу, — кратко ответил папа. — Ну, раз ты здесь, то мне как раз надо с тобой поговорить.

— О чём? — с тяжёлым вздохом спросил я. Мне сейчас не особо хотелось обсуждать что-то важное с папой. Мои мысли были заняты совсем другим.

— Ты знаешь, Макси, — начал папа, не обратив внимания на мой вздох, — мне последнее время на тебя так сложно смотреть. Ведь раньше ты всегда был таким весёлым…. А теперь…. Теперь на тебя без слёз невозможно смотреть, — я чувствовал на себе пристальный папин