Алена вскрикнула от неожиданности и оглянулась.

Посреди маленькой комнатки стоял Мансур.

Его лицо как никогда прежде было похоже на изображение на старинной монете. Оно дышало торжеством.

— Я долгие годы охотился за этим перстнем, — проговорил он удовлетворенно, — и вот он, миг торжества… пусть неверные разрушили мой бизнес, захватили зиккурат — это не главное. Я заново создам то, что создал один раз, найду новое безопасное место для товара. Главное — я нашел перстень Великой Богини, я верну его ей, и Богиня дарует мне свое покровительство… Богиня сделает меня непобедимым!

— Этот перстень — христианская святыня! — попыталась возразить ему Алена. — По легенде, он принадлежал Богоматери…

— Пусть даже так! — Мансур недовольно скривился. — Христианство — молодая религия! Когда ваш Бог ходил по земле, нашему древнему храму исполнилась уже тысяча лет! Этот перстень принадлежал Великой Богине, Великой Матери Иштар в те незапамятные времена, когда еще не был заложен первый камень Иерусалима! Пусть потом этот перстень похитил нечестивый правитель, пусть потом он принадлежал матери вашего Бога, пусть потом он был осквернен знаком рыбы — этот перстень был и остается перстнем Великой Иштар! Отдай мне его! — он протянул руку.

— Да, это — перстень Иштар, — раздался в комнате новый голос, — и я верну его Богине. Я, ее верная служанка…

Алена повернулась — и увидела за спиной Мансура женщину средних лет. Высокую худощавую женщину с яркими, темными, широко расставленными глазами, с темными, седеющими волосами, закрученными в тугой узел.

— Ты? — удивленно и пренебрежительно проговорил Мансур. — Я нанял тебя, чтобы найти перстень, но ты не справилась с моим поручением, и ты мне больше не нужна. Ты уволена…

— Думаешь, что ты меня нанял? — насмешливо переспросила женщина. — Очень смешно. Ты попросил меня помочь. И я выполнила наш уговор, потому что всегда работаю честно. Ты просил предоставить тебе ее, — она кивнула на Алену, — бедную, слабую и одинокую. И я сделала так, чтобы ее уволили с работы, чтобы ее бросили все друзья и даже родная мать от нее отказалась.

— Ты обещала привезти ее мне — жалкую и покорную, — вставил Мансур, — но не сделала этого.

«Ей помешала та сила, которая привела в тот ресторан Алю, — мелькнуло в голове у Алены, — та сила, которая помогла нам найти перстень. Она и сейчас поможет, я знаю!»

— Я подумала, для кого так стараюсь? — продолжала женщина, сверкая глазами. — Ты — никто, жалкий неофит, а я… мои предки тысячи лет служили Богине, я — из древнего рода служителей зиккурата, и мне по праву принадлежит этот перстень! Он мой! — голос ее загремел.

— А это мы еще посмотрим!

— Посмотрим, — кивнула женщина, — для начала посмотри сюда!

Она вынула из-под воротника серебряный медальон на тонкой цепочке и принялась раскачивать его перед лицом Мансура, в то же время говоря монотонным, гипнотическим голосом:

— Смотри на этот медальон… следи за ним… внимательно следи… ты чувствуешь, как твои веки становятся тяжелыми, глаза слипаются…

Мансур несколько секунд следил за медальоном, но вдруг вздрогнул, встряхнул головой и прошипел, как рассерженная змея:

— Думаеш-шь, на меня действуют твои гипнотические ш-штучки? Как бы не так!

С этими словами он поднял пистолет и направил его на женщину. Та отшатнулась, но раздался негромкий хлопок, и в середине ее лба появилось черное отверстие.

Ноги женщины подломились, и она упала на пол, не подавая никаких признаков жизни.

— Вот так-то! Против пули никакой гипноз не поможет! — удовлетворенно проговорил Мансур и перевел пистолет на Алену. — А теперь отдай мне перстень!

Алена крепко сжала ладонь, в которой лежал священный перстень.

— Не отдам! — ответила она. — Тебе сначала придется меня убить!

— Ты думаешь, это трудно? — Мансур усмехнулся. — Впрочем, сначала я, пожалуй, убью ее… — и он направил пистолет на Алю.

Алена побледнела. Потерять свою сестру? Свое с таким трудом найденное второе «я»? Только не это! В конце концов, перстень можно вернуть, а человеческую жизнь — нет…

И она решилась.

Протянула руку и разжала ее. Перстень упал в протянутую ладонь Мансура.

— Правильное решение! — проговорил тот и шагнул к лестнице. — Что ж, я получил свое и больше не навязываю вам свою компанию… Вы мне не нужны.

Лестница заскрипела под его ногами.

Алена переглянулась с сестрой.

— Не нужно было его отдавать! — проговорила Аля страдальческим голосом.

— Но он убил бы тебя!

— Ну и пусть! Этот перстень дороже человеческой жизни…

— Нет. Нет ничего дороже человеческой жизни!

— Я попробую его остановить! — Аля бросилась вниз по лестнице вслед за Мансуром.

— Стой! — крикнула ей Алена. — Он убьет тебя!

Но сестра ее не слышала.

Алена бросилась за ней и догнала уже на крыльце дома.

Мансур, не оглядываясь, шел по тропинке между зарослей бурьяна.

Вдруг Алене, как в тот первый раз, когда она приехала посмотреть на дом, показалось, что в этих зарослях кто-то шевелится.

На этот раз ей это не показалось.

Из бурьяна, с двух сторон от тропинки, поднялись двое высоких мужчин лет сорока, чем-то удивительно похожих друг на друга, в старомодных длинных плащах. На одном плащ был бежевый, на другом — темно-зеленый.

— Посто-ой, Мансур! — проговорил тот, что в бежевом, с мягким прибалтийским акцентом. — Нужно поговорить!

— А вы еще кто такие? — Мансур остановился, переводя взгляд с одного на другого. — Я вас не знаю!

— Ты слышал, Йонас? — Бежевый взглянул на зеленого. — Он нас не знает!

— Слышал, Алдис! Он прав, он действительно нас не знает. Зато он знает наших друзей — Витаутаса и Юргиса.

— Он их не только знает, — подхватил Алдис, — из-за него наши друзья попали в ментовку. А он почему-то на свободе…

— Ну, мужики… — замялся Мансур, — всякое бывает… там случилась неприятность… вы же знаете, заморочки иногда со всеми случаются…

— Случаются, — кивнул Алдис, — но эта заморочка случилась на твоей территории. И наши друзья попали в ментовку. Ну, оттуда мы их вытащим. Но вместе с ними пропали наши деньги. И ты их не