черт и разницы в возрасте - у старшего была седая борода, а младший был едва ли крупнее Джета - я понял, что все падальщики могли быть членами одной семьи. Если бы это было так, то единственный выживший вернулся в семью женщин, которые вскоре были бы убиты горем.

Некоторые мужчины носили кольца и ожерелья, не представляющие особой ценности. Среди них мы нашли только пригоршню монет. На некоторых из них безмятежный профиль царя Птолемея был залит кровью. Менхеп вытер монеты и бросил их в сумку, привязанную к поясу.

Менхеп сделал паузу и насторожился. — Ты это слышишь?

Я прислушался. Среди тихого прибоя, скрип потерпевшего крушение корабля и звуков перекрикивающихся людей я услышал звук, похожий на завывание животного, очень слабый, но доносящийся откуда-то поблизости. Шум затих, затем я услышал его снова, громче и жалобнее, чем прежде.

— Это женщина, - сказал Менхеп, понизив голос.

— Ты уверен?

— Идем! — Он жестом велел мне замолчать и следовать за ним.

Мы с трудом пробрались по песку на вершину дюны. В неглубокой впадине под нами, на зарослях суккулентов, поблескивающую капельками пота под жарким солнцем, я увидел вздымающуюся, волосатую задницу Волосатых Плечей. То, что он делал, было очевидно, но тело под ним было настолько маленьким, что я едва мог его разглядеть. Наконец Волосатые Плечи отодвинулся, и я увидел бескровное лицо молодой девушки, обрамленное ореолом вьющихся каштановых волос. Ее глаза были закрыты, а рот застыл в гримасе боли. Трудно было сказать, в сознании она была или нет, но ей явно было не по себе.

Рядом со мной Менхеп засунул два пальца в рот и издал пронзительный свист.

Мгновение спустя Артемон взбежал на небольшой холм, а за ним еще несколько человек. Прерванный свистом, Волосатые Плечи оторвался от своей жертвы и откатился в сторону. Он тупо посмотрел на нас. Его волосатая грудь была залита кровью, и на мгновение я подумал, что он, должно быть, ранен. Затем я понял, что кровь текла из глубокой раны на груди девушки. Изодранные остатки ее одежды потом вперемешку с кровью слиплись с ее неподвижным телом.

— Это не я ее зарезал! — закричал Волосатые Плечи. — Это сделали падальщики. Они, должно быть, добились своего от нее до того, как начали обыскивать корабль, а потом оставили ее здесь умирать. — В его голосе слышалась нотка паники. Когда я увидел выражение лица Артемона, я понял страх этого человека. Взгляд Артемона был подобен взгляду василиска: яростный, неумолимый, безжалостный.

— Разве ты не слышал, что я сказал перед тем, как мы начали, Осор? — Низкий, леденящий душу тон Артемона был более пугающим, чем если бы он кричал.

— Конечно, я все слышал. Но это не я причинил вред этой девушке. Я же сказал, что именно такую я ее здесь нашел. А вообще-то, какой мужчина не воспользовался бы такой ситуацией, а? — Ему удалось криво усмехнуться. Пока он говорил, его мужское достоинство, которое оказалось таким же потрясающим, как он утверждал, постепенно увядало, пока, наконец, почти не исчезло в зарослях волос между ног.

— Ты должен понять, что не оставляешь мне выбора, - сказал Артемон.

— Что? Что ты такое говоришь? — Голос Волосатых Плеч дрогнул. — Это не то, что ты подумал, говорю тебе!  Ей это нравилось. Разве ты не видишь? Он повернулся к девушке, но, когда прикоснулся к ней, отдернул руку и сдавленно вскрикнул.

Девушка была мертва.

— Отведите его на берег, чтобы все смогли увидеть, — сказал Артемон. Десятки рук опустились на Волосатые Плечи и поволокли его, извивающегося и кричащего гребень дюны к берегу.

Артемон посмотрел на Менхепа: — А ты  с Пекунием, отнесите девушку на погребальный костер.

Это была странная и отвратительная обязанность - прикасаться к телу, которое еще недавно было живым. Когда мы перемещали ее, изо рта девушки вырвался теплый вздох, так что казалось, что она почти вздыхает, но этот пронзительный, гулкий звук не был похож ни на что, что я когда-либо слышал из уст живого человека. Ее тело было вялым и весило очень мало. Я легко мог бы понести ее сам, если бы захотел взять ее на руки, как иногда я брал на руки Бетесду ради простой радости подержать ее на руках. Вместо этого мы с Менхеп разделили бремя ноши, тащив ее как мешок, и наше продвижение по песку было медленным и мучительно неуклюжим. Менхеп, который обыскивал убитых падальщиков без малейших признаков брезгливости, казалось, был весьма взволнован этим заданием. Мы оба вздохнули с облегчением, когда, наконец, медленно и бережно положили тело девушки на импровизированный костер из обломков корабля и коряг плавника.

Тем временем лодыжки Волосатых Плеч были связаны, а запястья скручены за спиной. Он лежал на ящике, извлеченном из-под обломков, так что его голова свешивалась с края. Он тихо плакал.

Тем временем перед потерпевшим крушение кораблем со всех концов берега стали собираться люди. Их приподнятое настроение угасло, когда они подошли ближе и поняли, что происходит.

Перед пленником стоял Артемон. В одной руке, как посох камергера или военный штандарт, он держал топор с длинной рукоятью. — Ты был пойман при изнасиловании одной из выживших на корабле, Осор. Ты отрицаешь это?

Волосатые Плечи напрягся, чтобы поднять голову, и сумел посмотреть Артемону в глаза: — Любой другой мужчина на моем месте сделал бы то же самое! Девушка все равно должна была умереть, так что какая разница?

— Я видел своими глазами, что ты с ней сотворил. То же самое видели и люди, которые приволокли тебя сюда. Кто-нибудь из присутствующих желает выступить в защиту Осора? —Артемон обвел глазами толпу. Никто не произнес ни слова.

— Тогда я объявляю тебя виновным и заявляю, что наказание должно быть приведено в исполнение немедленно. Кто-нибудь здесь оспаривает мое решение?

— Это безумие! - кричал Волосатые Плечи. — Почему никто не скажет за меня слово? Что вы за кучка трусов, подчиняющихся приказам этого высокородного щенка!

— Ты приговариваешься к смерти, — сказал Артемон. Последовала долгая минута молчания, нарушаемая только тихим шумом