опасности, он опять удалился в нижнюю Фиваиду и там совещался с двумя отшельниками, Памвою и Феодором освященным, учеником великого Пахомия, куда бы укрыться от ярости кесаревой. Они предложили ему одну из обителей Тавенских, и святитель вступил с ними в ладью, но противный ветер замедлил их шествие по реке; Афанасий скорбел духом и молился, Памва хотел ободрить его, но великий муж Церкви отвечал: «Не о себе скорблю; я спокоен как бы во дни мира, ибо терплю Христа ради, и по благодати Его сердце мое готово на все, что только пошлется мне от Господа». Говоря таким образом, Афанасий заметил, что авва Феодор улыбается авве Памве, и тот отвечает ему такой же улыбкой; он спросил их о внезапной причине веселья, и каждый предоставлял другому ответствовать; наконец, Феодор освященный сказал: «Тебе нет нужды укрываться в Фиваиду, кесарь Иулиан сейчас скончался в Персии, и над ним сбылись слова Писания: муж нечестивый не преполовит дней своих! Иди к преемнику его и с честью возвратишься в свою Церковь». Так рассказывал о том сам Афанасий и возвратился в Александрию, где, вместе с вестью о смерти гонителя, получил пригласительную грамоту от нового императора Иовиниана, который уже исповедал однажды Христа пред отступником, и в самый час избрания своего на престол объявил легионам, что он не может предводительствовать язычниками. Афанасий отвечал ему на вопрос о правом исповедании веры: «Символ Никейский есть единый истинный, которому следует весь Запад и Восток», и святитель поспешил сам предстать императору в Антиохии.

Повсюду ликовали верные о конце гонений, обличительное слово Григория гремело во всеуслышание против Иулиана, и нелепость язычества опять огласилась для утверждения малодушных; но христиане слышали и назидательный урок из уст красноречивого учителя. С какой духовной радостью, с каким смирением должны они торжествовать возвращение мира и милость нового императора. Последнее погребение языческое совершилось в Тарсе, над прахом подобного ему гонителя Максимина Даии, и с тех пор не восставало уже нечестие идольское: оно пало совершенно в лице Иулиана.

Тщетно и последователи Ария, и Македония хотели поколебать православие при Иовиниане новыми клеветами на великого Афанасия. Они только разделились сами между собою. Полуариане, имея представителем Василия Анкирского, хотели также преклонить императора к исповеданию Риминийскому; но Иовиниан, соединив несколько епископов в Антиохии, подтвердил опять окружным посланием Символ Никейский и с негодованием презрел все козни врагов Афанасия, ибо знал лично его великие заслуги перед Церковью, однако скорая кончина императора нарушила опять ее благосостояние.

Глава 24. ИМПЕРАТОРЫ ВАЛЕНТИНИАН И ВАЛЕНТ. СВЯТИТЕЛЬСТВО ВЕЛИКОГО ВАСИЛИЯ

Пресекся род Констанция Хлора, около семидесяти лет обладавший империей, любезный Церкви памятью великого Константина. Вожди легионов заступили опять место царей, и Валентиниан, мужественно исповедавший имя Христово при отступнике Иулиане, провозглашен был императором после внезапной кончины предместника Иовиниана. Достигнув Царьграда, он избрал соправителем брата Валента, чтобы разделить с ним защиту обширной империи, одолеваемой варварами на западе, Готфами с севера, Персами с востока. В Иллирии расстались навеки оба брата, и первый основался в Медиодане, где, однако же, несмотря на ревность к Православию, не поверил святым исповедникам Иларию и Евсевию, которые обличали в арианстве местного Авксентия; второй же, будучи обольщен епископом Царьграда Евдоксом, злым еретиком, от которого принял крещение в походе против Готфов, сделался сам жарким ревнителем арианства, и Церковь пострадала при державе его столько же, как при Иулиане и Констанции.

Однако в начале царствования, пока внутренние смятения и война внешняя еще не позволяли новому императору себя обнаружить, епископы Восточные, из числа полуариан, собрались в Лампаксе и, осудив ересь аномеев вместе с исповеданием Риминийским, приняли единодушно прежнее Антиохийское. Они предложили его Валенту, но будучи отринуты происками Евдокса, обратились к Валентиниану и папе Ливерию, и, чтобы еще более сблизиться с Западными епископами, приняли даже Символ Никейский вместо Антиохийского; утвержденные таким образом в Православии, возвратились на Восток, к общей радости верных, и укрепили свое исповедание на новом соборе Малоазий-ских епископов в городе Тиане, где председательствовал Евсевий Кесарийский. Окружные послания известили прочих пастырей Востока о счастливом их возвращении в недра Православия. Около того же времени сошелся многочисленный поместный собор во Фригийском городе Лаодикии и в шестидесяти канонах изложил многое, касающееся чина церковного и книг Св. Писания, а также образа жизни и поставления клириков и епископов, совершения литургии, празднеств, постов и различных степеней покаяния, и вообще всего внутреннего и наружного быта Церкви.

Валент, победив Готфов, посетил скифский город Томи, на устье Дуная, и сам был побежден твердостью епископа Вританиона, который не только не хотел сообщаться с арианами, но даже оставил со всем народом церковь, в которую вступил император. Принужденный пощадить пастыря из опасения Скифов, он излил ярость свою на православных епископов в более покорных областях, и когда граждане Цареградские отправили к нему посольство из восьмидесяти духовных особ, чтобы жаловаться на нового своего епископа Демофила, который заступил место Евдокса, раздраженный Валент велел посадить их на корабль и ночью зажечь посреди моря; все исповедники сгорели на волнах.

Едва только началось гонение, надлежало пострадать и великому Афанасию, ибо его имя сроднилось со всеми событиями Церкви того века. Обнародован был указ царский начальникам областей с угрозою казни за ослушание, чтобы все епископы, низложенные Констанцием и возвращенные Иулианом, оставили опять свои кафедры. Тщетно граждане Александрийские умоляли префекта за своего пастыря, представляя, что он возвращен был из заточения самим Констанцием и потом Иовинианом; префект, опасаясь возмущения, старался успокоить народ, и через несколько дней, ночью, обступил дом Афанасия, чтобы тайно извлечь его из среды паствы; но великий святитель по небесному внушению предупредил коварный замысел и скрылся накануне, в надгробном памятнике отца своего, в предместьях города. Там, под сенью родительского крова, четыре месяца таился от своих гонителей, пока общий ропот народа и негодование всего Запада, и укорительные речи императора Валентиниана за преследование столь именитого старца не принудили Валента оставить его в мире на своей кафедре. С тех пор еще немногие годы управлял он Церковью вселенской, убедительными письмами возбуждая Запад и Восток к единодушному общению и исповеданию Божества Христова против ариан.

Уже созрел ему преемник для вселенских забот, Великий Василий; уже состязался с арианами и кесарем, лицом к лицу, и не выдал Православия. Григорий, друг его и собеседник в пустыне, услышав о приближении Валента к Кесарии, вызвал отшельника из лесов Понтийских, примирил с ним епископа Евсевия, прямодушного, хотя слабого сердцем, и о твердый оплот веры Василиевой разбились все