–Тише, Лесь, не здесь. Тише!

–Я не верю…– Всхлип.– Просто не могу поверить, что его больше нет…

Причитания становились ближе, задние ряды потеснились, выпуская двух девушек.

–Возьми себя в руки.– Дородная брюнетка буквально тащила за собой рыжую девицу в темно-зеленом платье с черным палантином на волосах.– Здесь его родные: родители, невеста.

–Да лучше б это она вместо него…– прошипела рыжая и громко шмыгнула носом.– В той аварии!

Рядом охнула мама, прижав ладонь ко рту, и бросила на Липу испуганный взгляд. Но та лишь равнодушно пожала плечами:

«Может, так и правда было бы лучше».

–Лучше б она! А теперь его нет, Кать, его больше нет!

–Я знаю, дорогая, знаю. Но тебе надо успокоиться. Зря мы вообще приеха…

–Ка-а-ать… Пусть он вернется!

–Леся, это невозмо…

–Пожалуйста, пусть вернется…– Рыжая сотряслась в очередном рыдании.– Он ведь ничего не понял даже. Раз! И его нет.

Девушки прошли в хвост колонны из автомобилей. Издалека прилетел затихающий судорожный всхлип:

–Раздавило как… как муравья под сапогом…

Липа еще долго смотрела им вслед невидящим взглядом, а в голове мелькали смутные картинки: она стоит перед большим зеркалом, рядом Антон… Его футболка с дурацким принтом рок-группы исполосована, сквозь лоскуты ткани проступают кровавые царапины. Он что-то говорит. Что-то очень важное.

Неужели это на самом деле было? Но когда? Где? В памяти тихо прошелестело: «Мужикам нравится, когда поменьше стесняются… он к Олеське таскается…»

–Значит, ты правду сказал,– пробормотала Липа вслух.

–Кто?– не поняла мама.

–Антон.

Мама снова охнула, принялась щупать ее лоб:

–Липушка, может, водички?

–Ничего, ничего не нужно.

–Может, не поедем на поминки? Давай лучше вернемся в больницу. Мне и так чуть ли не со скандалом удалось уговорить врача тебя отпустить… попрощаться.

–Мам!

–Детка, Антона ведь тоже больше нет. Ты помнишь?

Липа вымученно кивнула и отвернулась. Конечно, она помнила. Массовая авария на трассе унесла жизни стольких человек! По телевизору и в интернете только об этом и говорили. Прошло уже несколько дней, а до сих пор число жертв увеличивалось. Как бы ни бились врачи – они не всесильны.

Ирина после травмы головы сдалась еще в скорой на подъезде к больнице. Антон же протянул до вечера, но повреждения грудной клетки… Возможно, все сложилось бы иначе, будь он пристегнут. Или если бы они выехали чуть позже. Или вообще, если бы он не подбил всех на выходные в Иннополисе…

В мысли снова вторглось странное воспоминание, смутное, словно подернутое туманом. Серая каменная кладка стен, странный пуфик, обитый свалявшейся черной шерстью, Антон, устало склонивший голову:

–Знаешь, Лип, я вообще-то хотел ей предложение сделать.

Предложение? Липа не помнила, чтобы об этом шла речь. Ники бы точно ее предупредил о таком, даже если планировался бы сюрприз. Так с чего же она тогда?..

Липа отмахнулась от назойливо зудящего в голове ощущения, что от нее ускользает что-то важное. В конце концов что гадать, как все могло сложиться. Существовало бесчисленное множество «если», но случилось только одно – перевернувшее жизнь.

–На все воля Божия!– прогудел голос из-под капюшона средневековой рясы, надвинутого на глаза.

Липа вздрогнула и огляделась. Люди всё еще стояли плотным кругом вокруг могилы, кто-то снова рыдал, но никаких священников, тем более в старинном облачении, она не увидела.

«Да что со мной такое?!»

Она устало потерла виски. Все-таки прав был врач, когда насмерть стоял против досрочной выписки. Рано ей, слишком большая нагрузка. И бедро снова пульсировало болью.

–Ладно, мам, поехали.

Липа аккуратно устроила больную ногу в салоне, захлопнула дверь и, пока мама обходила машину, бездумно уставилась в окно, на ближайшую к дороге могилу. Памятник из черного мрамора выглядел новым, но фотография на нем была старая, черно-белая. Липа скользнула взглядом по имени и датам, не вчитываясь, и стала рассматривать пластиковый венок с желтыми искусственными цветами, которые ярким пятном выделялись на фоне земли. Над ними, деловито жужжа, зависла пчела.

«Вот глупая! Они же ненастоящие!»

Ногу прострелило болью, а в голове вспыхнуло узнавание, замелькали картинки, как в ускоренной перемотке: замок, квест, испытания, Виктор, муравьиный псих, грохот, пчелы, расцветающая на глазах липа.

И последние мгновения, перед тем как она открыла глаза в палате больницы.

Липа словно вновь окунулась в полумрак комнаты гадалки. Хрустальный шар всё так же отбрасывал на стены блики, но теперь он сиял ровным теплым светом. Успокаивал и дарил уверенность, а не заставлял нервничать. А еще в этот раз Липа не стояла напротив, а смотрела откуда-то с потолка – на саму гадалку и сидящего у стола Рона. Того самого парня в клетчатой рубахе, что привез их троих в «Колесо Фортуны». Только теперь вместо легкомысленной доброжелательности на его лице отражалась непомерная усталость.

Теперь Липа вспомнила.

–Не думал, что из них справится только Олимпиада,– цокнул Рон, крутя в руках одну из метафорических карт.– Я вообще-то на Чеснокова рассчитывал. Хороший парень!

–Да, душа у него легкая, чуть поверхностная, но все-таки доброжелательная. Я тоже возлагала на него надежды. Впрочем, я не сильно удивлена тому, как все вышло. Не зря же именно девушка выбрала себе украшение.– Гадалка кивнула головой в сторону светящейся витрины.– Да еще какое!

–Согласен, очень в тему,– Рон кивнул со знанием дела.– Пчела – весьма красивый символ воскрешения.– Он потер лоб.– А что касается остальных из этой троицы… Ну, значит, не судьба.

Рон вздохнул, отошел к витрине с украшениями и задумался. Его плечи поникли, сгорбились, и он сразу словно постарел на десяток лет.

–Может, оно и к лучшему. Устал я, Тихе. А этот Антон, кажется, вполне подошел бы… Как считаешь?

Женщина бросила него сочувственный взгляд.

–Я понимаю.– Пауза.– Если чувствуешь, что тебе нужен покой, то иди. Ты хорошо поработал, и я благодарна!– Затем ее улыбка стала снисходительной.– А что же до судьбы… Лишь глупцы оправдывают свои неудачи судьбой, мой дорогой Харон. Лишь глупцы. Но кому, как не нам, знать, что на самом деле судьба неизбежнее, чем случайность. Ведь судьба заключена в характере.