Вопрос был, что называется прямо в лоб. Мишка даже не сразу нашелся что ответить. Не говорить же, что почти все время он размышлял над одной мыслью.

- Э… Хорошо, хотя и рисково, конечно. Получилось очень воодушевляющее зрелище. Тысячи солдат, сотни единиц техники прошли по Красной площади. Целая армия, брусчатка под ногами аж тряслась, - попытался передать те ощущения, что накатывали на него. - Теперь все увидят, что нас ничто и никогда не сломит.

Едва заметная улыбка тронула губы Вождя, хоть за усами этого и не было особо заметно. Доволен эффектом.

- Только вот…, - в самом конце буквально вырвалось у Мишки. Рот он с хлопком закрыл, но было уже совсем поздно. Слово не воробей, вылетит - не поймаешь, короче.

Сталин тут же повернул голову. Напомнило, если честно, поворот танковой башни. Такой же оставалось ощущение, как от взгляда в зрачок танкового орудия.

- Почему вы не договариваете, товарищ Старинов? - в голосе Старина послышалась сталь. Видать, задело его, что было еще какое-то мнение, отличное от положительного. - Я жду. Что же вам не понравилось в нашем параде?

Даже каким-то неприятным холодком повеяло. Мол, что же тебе, сукин сын, не понравилось? Страна в смертельной опасности, замерзает, голодает, напрягая сила провела парад, а ты рожу кривишь? Примерно такой посыл читался.

Струхнул Мишка немного, чего скрывать-то. Против него похоже сыграло и то, что прямо с мороза в теплое нутро автомобиля залез. Расслабился, потерял осторожность, болтать языком лишнее стал.

- Все понравилось, - собрав в кулак всю свою решимость, парень начал разговор заново. - Парад организован и проведен выше всяких похвал. Уверен, его эффект еще долго будет ощущаться. Но я не про парад хотел сказать.

Прервавшись на мгновение, он расстегнул верхнюю пуговицу полушубка. От жары его начинало клонить ко сну и не давало сосредоточиться, что не ускользнуло от взгляда Верховного.

- А давайте-ка, товарищ Старинов, немного прогуляемся, - Сталин легонько похлопал по креслу водителя, давая знак остановиться. - Вы все мне как раз обстоятельно и расскажите, а то, вижу, в машине для вас температура не подходящая.

Скрипнули тормоза, и эмка застыла у тротуара пустынной улицы. Лишь где-то вдали исчезала одинокий грузовик, мерно вышагивал рабочий патруль с красными повязками. Больше никого.

- Я слушаю вас, товарищ Старинов, - дохнуло табачным запахом. Значит, закурил. - Что вы еще такого хотели сказать?

- Разрешите сначала рассказать об одной картине, которую я совсем недавно наблюдал?

Сталин, выпуская из рта дым, кивнул.

- Когда наша сводная пионерская рота стояла на сборочном пункте, то я случайно подслушал разговор бойца с матерью…

Собственно, историю и выдал со всеми подробностями и своими комментариями. Не поскупился и на детали из своей памяти, выбрав самые красочные и яркие. Хорошенько копнулся в истории, добавив немало «перчинок» для размышления.

- … Пусть я еще много и не понимаю, товарищ Сталин, и опыта у меня с ноготок, но некоторые вещи просто сложно не замечать, - Мишка не забывал и про осторожность, стараясь то и дело кивать на свою неопытность. Мол, я же не против генеральной линии партии и советского правительства выступаю, а только лишь на проблемы указываю. - В нашем селе, если посмотреть, то многие бабушки и дедушки, что тайком молятся и в разрушенную церковь по праздникам ходят, почти все свои накопления в фонд обороны отнесли. Говорят, с божьей помощью и без денег проживут как-нибудь. Хочу сказать, что нельзя сейчас, как раньше. В такое время нужно всем вместе держаться. А церковь очень много может сделать…

Верховный шел рядом и его недовольство особенно хорошо чувствовалось. Уже не курил, трубка нервно подрагивала в его руке. Сопел, покашливал в усы.

- Очень странно такое слышать именно от вас, товарищ Старинов, - глухо произнес Сталин, резко останавливаясь на месте. – Вы пионер, орденоносец, активист и общественник, и вдруг рассказываете о важности религиозного дурмана. Утверждаете, что чуть ли не каждый человек скрывает, что он верующий. А давайте спросим… хотя бы его!

Сталин вытянул руку и ткнул трубкой в сторону ковылявшего в их сторону инвалида. Без одной ноги, тот живо перебирал костылями. На груди поблескивала медаль за отвагу. Фронтовик, значит.

- Эй, товарищ! – Верховный махнул рукой, привлекая внимание прохожего. Из-за спины Сталина уже сорвался один из бойцов охраны, чтобы препроводить товарища. – Можете подойти?

Вскинувший головы, инвалид замешкался. Растерялся, наверное. Не каждый день вот так запросто встретишь самого Сталина на улице. Застыл на месте с открытым ртом.

- Товарищ! Подойдите!

Наконец, инвалид «очнулся». Схватился за костыли и поковылял к ним. Ловко получалось, словно родился с одной ногой.

- Спросить у вас хоте…

Но не доходя десять – пятнадцать шагов до них, мужчина вдруг вытащил из-за пазухи темный предмет, похожий на массивную трубку с набалдашником, и выставил его перед собой. Через мгновение дернулся и из трубки тут же вырвался сноп пламени.

- Диверсант! – с перекошенным лицом заорал Мишка. Не думая ни о чем, рванул с места и со всей силы толкнул Сталина, отбрасывая его с линии стрельбы. – Дивер…

Миниатюрный гранатомет, техническое чудо немецкого гения, бил без промаха. Граната взорвалась ровно там, где мгновение назад находился Верховный.

Глава 24. Смог, все-таки

***

Москва, здание Московского городского ордена Трудового Красного знамени НИИ скорой помощи имени Н.В. Склифосовского.

Глаза лежавшего медленно открылись, но тут же закрылись. Яркий солнечный свет резанул такой болью, что Мишка тихо застонал. Повернул к стене головы и снова попробовал.

- Жив, кажется. Голова здесь, ноги тоже, а руки….

Руки оказались забинтованы и отзывались жжением, едва он пытался ими пошевелить.

- Ожог, как пить дать… Задел, значит, сука немецкая.

Оторвал взгляд от рук и начал оглядываться. То, что он в больнице, было ясно и так. Вопрос был в другом: а не в тюремную ли его больницу определили за слишком длинный язык? Ведь, наболтал он столько, что и за меньшее на Колыму медведей пасти отправляли.

- Не похоже вроде. Слишком уже все какое-то вылизанное…

Стена напротив была ровной, аккуратно выкрашенной. Потолок сверкал белоснежной побелкой. Вместо одинокой лампочки висела очень даже симпатичный светильник с бежевым