Проехав Чернолесье и добравшись до развилки, Шон, не раздумывая, повернул направо, и бард, перехватив поводья в одну руку, натянул их, заставляя коня остановиться.

— Постойте, разве нам сюда? Я думал, есть дорога короче…

— Ты прав. Но сейчас нам придётся ехать в обход, — Мартин поравнялся с ним. — Не хотелось бы встретиться с фоморами раньше времени.

— Насколько же далеко они продвинулись? — ужаснулся Элмерик, чувствуя, как в горле пересыхает от волнения. — Я думал, мы сегодня заночуем в Трёх Долинах.

Он отвязал от пояса флягу и сделал мощный глоток, чтобы унять жажду.

— Замок Трёх Долин пал. Они сражались как могли, но силы оказались слишком неравными, — Мартин вздохнул и подтянул сползающую с руки перчатку.

А бард, глядя на него, пожалел, что не взял перчаток сам, — от таких вестей ладони вмиг вспотели и поводья начали выскальзывать из рук.

— Это же родовой замок Орсона! О боги! Его отец, надеюсь, жив?

Мартин пожал плечами:

— Доберёмся до столицы и узнаем.

«Если доберёмся, — мысленно добавил Элмерик и тут же поспешно поправил себя: — Не «если», а «когда». Пускай сейчас всё кажется мрачным и беспросветным — отчаиваться нельзя. Это же верный путь к поражению».

Но всё же он никак не мог избавиться от мысли, что Объединённых Королевств — таких, какими он их помнил и любил, — больше нет. Родное Холмогорье сдалось без боя, едва услыхав о возможной независимости; весь север враг подмял под себя — где-то огнём и мечом, где-то щедрыми посулами. Теперь выходило, что и Долины тоже захвачены. Значит, под рукой Артура Девятого осталась только южная часть страны. Страшно было даже подумать, что случится, если падёт Каэрлеон!

Но одного Элмерик не мог взять в толк: для чего всё это нужно Калэх? Он понял, что задал последний вопрос вслух, только когда Мартин нехотя отозвался:

— А кто ж её знает? Она с нами своими планами не делится.

— Но, может, Медб хотя бы догадывается?

— Уверен, что так. Но, знаешь ли, она тоже не склонна к откровенности. Могу сказать с уверенностью только одно: ей страшно.

— Погоди, ты считаешь, что Медб боится Калэх? — ахнул Элмерик. — Ну и дела! Мне казалось, королева Лета не боится никого и ничего.

Мартин горько усмехнулся, расправляя складки своего клетчатого пледа, притороченного к седлу.

— Да. Она тоже так думала, — он похлопал свою пегую лошадку по холке, и та снова перешла на быструю рысь.

На ночлег путники остановились на постоялом дворе под названием «Королевский Дуб» с могучим деревом на вывеске. Здесь же они собирались поменять коней, чтобы уже к вечеру следующего дня добраться до Каэрлеона. Трактиров с таким названием Элмерик знал ещё примерно с десяток, и этот ничем не отличался от прочих: тот же душный полумрак, едва освещённый лампами, запах прогорклого масла, сальные свечи и грязь на столах, те же улыбчивые доступные девицы, разносящие неприхотливым посетителям кислый эль… В другое время он мог бы сыграть здесь песню-другую и получить бесплатный ужин, но, во-первых, жалованья Соколов ему хватало, чтобы заплатить за еду и постой — ведь в Чернолесье тратить звонкие монеты было особо негде, — а во-вторых, у него был гейс. Поэтому он первым делом спрятал арфу под стол, а флейту — под плащ, чтобы не приставали.

В общем зале было шумно: посетители ели и выпивали, громко болтали, звеня кружками, смеялись, будто бы не было никакой войны у порога. В воздухе плыл густой дым, пахло подгоревшим жирком (сегодня здесь подавали свиное сало с гороховой кашей). Но в «Королевском Дубе», по крайней мере, было тепло и сухо, тогда как снаружи с наступлением темноты небо заволокли тучи и начал накрапывать мелкий дождь.

Остальные его спутники, поев, разбрелись по комнатам — Шон сказал, что выехать надо будет ещё до рассвета. Элмерик остался за столом один и всё тянул из кружки паршивый эль — к счастью, почти не чувствуя вкуса. С одной стороны, он был рад остаться один — на людях приходилось держать лицо и улыбаться. С другой — сейчас, как никогда прежде, он ощущал своё одиночество. Бард сам не понимал, откуда взялось это чувство, — как будто знакомые по прежним странствиям трактирные запахи пробудили в нём не самые приятные воспоминания. Он дал себе слово — когда всё закончится, обязательно отыскать своих родных — и молил всех богов, чтобы отец, мачеха и маленькие братик с сестричкой были живы. Каким же глупцом он был, когда сбежал из дома! Хорошо, что теперь ума прибавилось. Главное, чтобы не оказалось слишком поздно…

Погружённый в свои невесёлые размышления, он не сразу заметил, что за тот же столик подсела Маэна. Девушка уже некоторое время задумчиво смотрела на него, не пытаясь заговорить.

— Не спится? — он поприветствовал её кивком.

Эльфийка поплотнее надвинула на лицо тёмный капюшон, скрывавший острые уши, и вздохнула.

— Да. Мысли не дают покоя.

— Какое совпадение. Мне тоже…

Некоторое время они сидели молча, не глядя друг на друга. Элмерик изучал хлопья пены в своём напитке, а Маэна, почти не моргая, смотрела на коптящее пламя свечи.

Она всё ещё была красива. Настолько, что хотелось любоваться её чертами до бесконечности. На молочно-белой коже плясали золотые блики, зрачки расширились в полумраке, отчего глаза казались тёмно-фиолетовыми, а светлые локоны, выбившиеся из-под капюшона, красиво обрамляли лицо. В то же время бард понимал, что от его былых чувств не осталось ни следа. Наверное, Брендалин для него действительно умерла в тот миг, когда толкнула его в снег и уехала с мельницы в зимнюю ночь. Прочие встречи напоминали длительную агонию, но теперь и это прошло, сгорело без остатка. Осталась лишь смутная досада: а ведь всё могло бы быть хорошо, если бы не… Таких «если бы» было слишком много. И вряд ли у них с Брендалин могло быть хоть какое-то совместное будущее. Теперь Элмерик был даже рад,