взъерошенный, с выбившимся из-под рубашки шейным платком Виталий Маркович Наумкин. – Отпустите меня, я с вами говорить вообще не желаю! – Отбивался он от спешащих позади Никиты с дежурным.

Вбежав в кабинет, Наумкин захлопнул за собой дверь и вцепился изо всех сил в ручку двери, не давая своим преследователям войти следом за собой в кабинет.

– Что это за представление? Что за гвалт? – оторвавшись от бумаг, поинтересовался строго капитан.

– А, вы здесь? Очень хорошо! Очень! – бешено сверкая глазами, обрадовался Виталий Маркович. – Вас-то мне и надо!

– В таком случае оставьте дверь в покое и пройдите к столу, – спокойно посоветовал капитан, чем немного привел Наумкина в чувство.

– Да, конечно. Простите, – пробормотал тот и резко отпустил дверь, в коридоре раздался грохот, кажется, кто-то упал.

Капитан только покачал головой.

– Садитесь, – предложил он Наумкину, а вбежавшим вслед за ним сотрудникам посоветовал покинуть кабинет. Те, взглянув в глаза начальства, решили не спорить.

– Итак, Виталий Маркович, что случилось? Что заставило вас вести себя столь неподобающим образом, да еще и в отделении полиции?

– Что? Ваши сотрудники, разумеется! – все еще пыхтя от недавно пережитого волнения, проговорил Виталий Маркович, приводя себя в порядок.

– В таком случае извольте изложить обстоятельства случившегося.

– Извольте, – почти нормальным голосом согласился Виталий Маркович. – Сегодня утром ко мне в офис ворвался ваш молодой человек, обвинил меня в убийстве Павла Ившина! Совершенно необоснованно! И стал грозить арестом. А я, между прочим, никакого отношения к убийству не имею и сам собирался к вам! Вот, пожалуйста, смотрите! – Виталий Маркович достал из плоского портфеля, который во время баталии держал крепко зажатым под мышкой, несколько папочек с бумагами.

– Что это?

– Это контракты с музыкантами. Все закрыты. По всем произведен расчет, вот это расписки о том, что никто из них никаких претензий ко мне не имеет, я чист! У меня не было мотивов убивать Ившина. К тому же с ним я рассчитался полностью, еще до того, как его убили! Виталий Наумкин – честный, порядочный человек и бизнесмен! – гордо вздернув подбородок, несколько пафосно сообщил Виталий Маркович.

– Любопытно, – пролистывая бумаги, отметил капитан. – Виталий Маркович, не для протокола, как вам это удалось?

Наумкин посмотрел на капитана с сомнением, потом горько вздохнул и объяснил:

– Я продал квартиру, чтобы рассчитаться со всеми долгами.

– Где же вы теперь будете жить? – с сочувствием спросил капитан.

– У жены. Мы с Кристиной расписались, – сообщил с кислой улыбкой Виталий Маркович. – В принципе, это даже к лучшему. Я старею, жизнь моя неустроена. Суета. А настоящего дома, тепла, уюта как-то не сложилось. А Кристина, она баба красивая, умная, не смотрите, что на дуру похожа. Пропасть мне не даст. В общем, все к лучшему, и долги эти тоже… надоело выкручиваться, хитрить, скандалить. А то, не поверите, целыми днями то корвалол, то валерьянка. Извелся совсем, – изливал душу капитану Виталий Маркович.

По всему выходило, что Наумкина из числа подозреваемых надо вычеркивать.

Наумкина вычеркивать и Баскина вычеркивать, а кого оставлять, тер в отчаянии виски Александр Юрьевич. Полковник сегодня утром ясно дал понять, что тянуть с делом дальше нельзя. Послезавтра на телевидении будет передача с известной петербургской журналисткой Викой Клест, посвященная памяти Павла Ившина, на которую начальство командировало полковника. Личность совершенно не медийную, не публичную, не фото– и телегеничную, к тому же косноязычную, зажатую и исполненную яростного отчаяния. Перспектива показаться всему городу нисколько не радовала полковника. Она угнетала его, лишала сна и покоя, нервировала, а точнее, бесила. Он жутко боялся предстоящего эфира. Боялся опозориться. Ляпнуть что-то не то, показаться смешным. И видел лишь один способ выкрутиться из сложившихся обстоятельств, не упасть в грязь лицом, не опозориться – назвать в прямом эфире имя убийцы.

– Короче, Гончаров. Как хочешь, а убийцу мне к четвергу найди, а нет, так уж не взыщи, в прямом эфире тебя на весь город опозорю, так вот четко и ясно всем сообщу. Мол, есть такой капитан Гончаров Александр Юрьевич, который до сих пор убийство всеми любимого гения не раскрыл, и еще и фото твое представлю. Пусть журналюги тебя дальше треплют, как Тузик грелку, а с меня хватит! – промокая лоб, пригрозил полковник, на этот раз безо всяких шуток.

Полковник не шутил, ему, как и всякому нормальному человеку, не хотелось тонуть в одиночестве. В компании как-то веселее. А потому полковник потел от волнения у себя в кабинете, а капитан Гончаров потел у себя. А точнее, просто злился.

Глава 21

Сентябрь 2019 года. Санкт-Петербург

Да что ж за напасть такая с этим делом? Еще утром было трое подозреваемых, и опять по нулям, баба эта в шляпе не в счет, ее еще найти надо.

– Да? – рявкнул капитан, снимая трубку зазвонившего телефона.

– Александр Юрьевич, тут к вам женщина по делу Ившина. Говорит, его жена.

– Жена? Эме Ившина? – припомнил необычное имя капитан.

– Нет, Сладкова Александра Леонидовна, – доложил дежурный.

– Очень интересно. Проводи, – кровожадным голосом приказал капитан. Еще одна жена? Однако дело снова становится интересным.

Гражданка Сладкова Александра своим видом капитана поразила. Вытертые джинсы, ботинки на грубой подошве, короткий топик, из-под него торчит круглый упругий животик. Беременная, что ли? Сверху на топик накинута какая-то лохматая короткая шубейка, которая выглядела так, словно ее из папахи чабана перешили. У госпожи Сладковой был острый носик, пухлые губки, а волосы на макушке в высокий пучок закручены, который торчал, как черешок у тыковки.

– Здрасте, вы капитан Горшков Александр Юрьевич?

– Совершенно верно, а вы?

– Александра Сладкова, жена Павла Ившина. Пока что неофициальная, точнее, теперь уже просто неофициальная. Мы с Павлом ждали развода, чтобы пожениться, адвокаты очень спешили, потому что я беременна, Павел мечтал о ребенке, хотел, чтобы он родился в браке. Очень спешил, – энергично строчила Александра Леонидовна, удобно устроившись на стуле возле капитанского стола и бросив небрежно на пол пеструю мешковатую сумку.

– Очень интересно. Прошу простить мою бестактность, но почему мне о вас до сих пор не было известно, где вы были все это время с момента убийства Павла Ившина? И почему никто мне о вас не рассказал?

– Я была в Барселоне. У меня был жесткий контракт, никак не могла вылететь, пришлось доиграть все концерты. Я пианистка. Павел не был мне мужем или родственником, и вылет на его похороны стоил бы мне по контракту огромных финансовых потерь. К тому же я беременна, после известия о смерти Павла мне стало плохо, дополнительные нагрузки в виде перелета в такой ситуации были ни к чему. Если бы Павел был при смерти или тяжело болен, тогда понятно, я бы бросила все и прилетела, а так? Он был уже мертв, исправить ничего нельзя, – деловито пояснила госпожа Сладкова.

– Логично, – сухо согласился Александр Юрьевич. – А что вас заставило приехать сейчас, ведь Ившина уже похоронили?

– Странный вопрос. Павла убили, и я решила, что мой долг помочь следствию.

Где ж вы раньше были, снова захотелось спросить Александру Юрьевичу, но он решил это вопрос опустить, поскольку на него и так уже ответили.

– Вы желаете мне сообщить что-то конкретное о смерти Павла Владимировича?

– Конкретно нет, но я подумала, что у вас могут возникнуть вопросы ко мне, – достав из баула бутылку