Отроки и прямичевские старейшины жались к стенам, чтобы не попадаться ему на пути. Постепенно лица озарялись неприятной догадкой. Все знали, что Держимир вовсе не считает борьбу за княжну Даровану законченной и не собирается отступать. В новогодье дочь Скородума привезут в городок Велишин, последнее становище смолятинского князя перед рубежом речевинских земель. Туда за ней приедут люди Велемога. Там же, у Велишина, собирался перед новогодьем быть и сам Держимир. Однако новая крепость делала опасный поход еще опаснее. Дело даже не в лишней сотне дружины. Новое строительство говорило о том, что Велемог насторожился, ждет от Держимира бед и готовится к новой войне.

Наконец Держимир поуспокоился, подошел к престолу, но не сел, а повернулся к гриднице и обвел глазами отроков. Взгляд его остановился на Дозоре. Дозору было лет сорок, но он казался старше из-за множества морщин, покрывавших красное обветренное лицо. Его длинные волосы успели поседеть, с правой стороны на виске была заплетена маленькая косичка – знак вдовства. Но голубые глаза его смотрели живо и молодо, двигался он легко и упруго. Свое прозвище Дозор получил за то, что мог спать втрое меньше обычных людей; никто не превосходил его в умении читать следы, в наблюдательности и чуткости к малейшим переменам погоды или выражения глаз собеседника. Он не был, как Раней, наследством князя Молнеслава, Держимир нашел его и взял на службу сам и ценил как одно из лучших своих приобретений.

По взгляду князя Дозор с готовностью шагнул к престолу.

– Ты дорогу через дебричей знаешь? – отрывисто спросил князь. – Чтобы к Велишину подойти?

– Знаю. – Дозор уверенно кивнул. Мало было на свете дорог, которых он не знал.

– Правильно! – одобрил Баян, мгновенно понявший замысел брата.

– По Истиру нам плыть нельзя… – медленно, раздумывая вслух и вместе с тем утверждая, продолжал Держимир. – Пойдем лесами, через дебричей. По Турье поплывем, а там на Стужень переберемся – и вниз…

– Подумать надо, – просто сказал Дозор. – Прикинуть. Посчитать, где этот будет. Он в полюдье ходит перед Макошиной неделей и идет сперва вверх по Белезени, потом уходит на полудень, на Стрём, и по нему вниз спускается и опять по Белезени назад к Чуробору поднимается. А на Волоту он не ходит, разве уж что случится…

Держимир посмотрел в глаза отроку, словно проверял, не ложно ли его спокойствие. Сейчас им предстояло решиться на поход, ставший вдвойне опасным. Новая крепость Велемога заперла Держимиру путь по Истиру. Оставалось идти берегом, через леса, и часть пути неизбежно пройдет по землям дебричей. Через владения страшного князя Огнеяра, оборотня с волчьей головой.

– А может, Вела его возьми… Поговорить? – нерешительно подал голос Баян.

Кроме него, едва ли кто-нибудь смог бы такое предложить, но ему любая призрачная тропка казалась надежной дорогой к цели – если идти смело, положась на судьбу и удачу. Его нерасчетливая храбрость уравновешивала склонность Держимира долго сомневаться и обдумывать каждый шаг, но сейчас даже Озвень посмотрел на Тана как на сумасшедшего.

– Брегана с тобой! – хмуро сказал Держимир. – Он по-человечьи-то говорить умеет?

– Раз племенем правит – стало быть, говорит. Может, про него врут больше? – смелее продолжал Баян. – Ведь Скородум смолятинский его мать за себя замуж взял – может, он и не кусается…

– Так то мать, – с сомнением сказал сотский Стужайла. – А княжну он сватал – она за него не пошла. Да и кто за оборотня пойдет?

– Княжну он не просто сватал! – с ядовитым удовольствием добавила Звенила. – Он ее украл, когда она ездила на Макошину гору. И если кто-то опять похитит ее на землях дебричей, на кого подумает Скородум?

– Так ведь теперь она – его названая сестра! – воскликнул Стужайла. – Ее отец на Огнеяровой матери женат. Огнеяр теперь ей родич – разве станет он ее обижать?

– Так он же оборотень! – как глупому ребенку, пустился втолковывать Озвень. По его глубокому убеждению, для оборотней не существует никаких человеческих законов. – Кто же знает, что в его волчью голову придет?

– Так ведь у него теперь есть какая-то жена? – сказал вернувшийся Раней. – Купцы, не эти, а другие, говорили что-то про молодую княгиню.

– Говорят, она – берегиня! – подхватил Баян. – Вот бы глянуть!

Все, что касалось молодых княгинь, он не пропускал мимо ушей.

Звенила презрительно фыркнула, зазвенев подвесками.

– Мара она, а не берегиня! – отрезала чародейка. – Разве берегиня, дочь Дажьбога, Велесову сыну в руки дастся?

Больше никто ничего не сказал, в гриднице стало тихо. Грозная косматая тень князя-оборотня нависла над головами, каждому мерещились багровые отблески Подземного Пламени. И тогда Держимир поднял глаза и долгим взглядом обвел дружину, задерживаясь на каждом, словно проверяя, тех ли видит перед собой. Он редко советовался с дружиной, как ему поступать и куда идти. Но сейчас он не мог приказать своим отрокам следовать за ним в зубы оборотню. Каждый должен был сам решиться на это.

– Ну что, и похуже бывало! – с нарочитым простодушием сказал Дозор. – Ты ведь, князь наш, по невесту едешь. А добрых невест даром не дают, они все за лесами, за долами, и каждую Змей стережет. Это тебе в любой кощуне скажется. Вот и у нас…

– Я пойду! – весело сказал Баян. – Даже любопытно. Шкуру оборотня здесь на стене повесить – а у какого еще князя такое видано!

– Мы пойдем! – за всех кивнул Стужайла. – Куда твой меч, княже, пойдет, туда и нашим мечам дорога лежит.

– Какая твоя судьба, такая и наша! – подхватили разом несколько голосов. – Так Перуном велено!

Лица прояснились: приняв решение, всегда вздыхаешь свободнее.

Глядя то в одни глаза, то в другие, Держимир сам светлел лицом, и в душе его прорастало радостное удивление. За плечами у него был не один поход, в который он ходил с этими людьми, но сейчас он увидел в них что-то новое, светлое, драгоценное. Он не знал, что в их глазах светится отражение его веры. Хорошо плечам при умной голове, хорошо дружине при достойном князе!

– Что, думаете, моя судьба навек ко мне зла? – спросил он, и Звенила явственно вздрогнула при этих словах, вскинула на князя испуганный взгляд. – Так нет же! – увлеченно воскликнул Держимир. – Достану Даровану – вся судьба моя переменится. Тогда уж Скородум нам не враг будет, а родич. И с речевинами, и с рарогами управимся. И с личивинами! Заживем еще! Верите?

– Перун Гремячий! – первым закричал Баян, и гридница десятками голосов подхватила боевой клич дрёмичей.

Князь Держимир облегченно вздохнул, улыбнулся, впитывая душой эти крики, как сухая земля долгожданный дождь. Да, после смерти и воскрешения Байан-А-Тана дрёмический князь переменился. Вместо прежней угрюмости и тяжелой злобы даже такие дурные вести вызвали у