– Почему?

– Во-первых, потому что ты ни в чём не виноват. А во вторых… просто не надо!

– Да почему не надо-то?

– Только хуже будет, – с горечью произношу я, качая головой. – Она ещё на тебя наорёт.

Даниил крепче сжимает мою ладонь, проникновенно смотрит в глаза.

– Не бойся, всё будет хорошо. Пойдём, я поговорю с ней.

Я отчаянно кручу головой.

– Даниил, пожалуйста, поверь на слово, это плохая идея. Ты не знаешь мою маму. Она очень тяжёлый человек. И я… Я не хочу сейчас ни видеть, ни слышать её!

На последней фразе в моём горле образуется ком, угрожая новой порцией горьких слёз. Как ни стараюсь сдержать их, ничего не выходит. Губы начинают предательски дрожать, и я поспешно отворачиваюсь к окну, чтобы Даниил не успел ничего заметить. Глубже дышу, изо всех сил пытаясь остановить истерику. Но всё тщётно.

– Ляль. – Чувствую, как на плечи ложатся мужские ладони и мягко тянут меня назад.

Даниил настойчиво разворачивает меня к себе. Испуганными глазами наблюдая мой позор.

Я зажмуриваюсь и закрываю ладонью лицо.

Меня притягивают ближе, впечатывают в сильное плечо, заключают в объятия.

– Не плачь, – растерянно произносит Даниил, согревая дыханием мою макушку. – Всё будет хорошо.

Зря он это делает. Зря жалеет меня. Жалость всегда только ухудшает ситуацию.

Смыкаю руки на его спине, прижимаюсь к твёрдой мужской груди и начинаю беззвучно рыдать. Щедро смачивая его куртку слезами и без конца вздрагивая от всхлипов.

– Ляль, пожалуйста, не плачь… – просит Даниил, ласково поглаживая по волосам.

А в его голосе столько недоумения и растерянности, что мне становится только горше.

Теперь он решит, что я истеричка, и сбежит. Кому нужны девушки с поломанной психикой и грузом семейных проблем? Уж точно не такому жизнерадостному и беззаботному парню, как он.

Настойчиво высвобождаюсь из мужских объятий, нервно стираю ладонями слёзы, делаю глубокий вздох, заставляя себя успокоиться.

– Не мог бы ты меня отвезти к подруге, пожалуйста, – хрипло прошу я, доставая из кармана пальто телефон. – Я только ей позвоню сейчас, узнаю, дома ли она…

И не приехал ли к ней Игорь. Но этого вслух, конечно, не произношу.

– Я никуда тебя не повезу. Поедешь со мной, – непреклонным тоном заявляет Даниил.

Поднимаю на него заплаканные глаза.

– Куда?

– Ко мне. Я снимаю квартиру, ты в ней уже была.

– Дань, я… не думаю, что это хорошая идея.

– Я не оставлю тебя одну сейчас.

Эти слова меня трогают. Задевают что-то сокровенное внутри. До такой степени, что у меня в груди начинает щемить.

Не знаю, что ему возразить на это, да и не хочу возражать. И в итоге тихо соглашаюсь:

– Хорошо.

* * *

Даниил привозит меня в уже знакомую квартиру неподалёку от моей работы. Помогает снять пальто и убирает его на плечики в шкаф.

Я почему-то очень сильно волнуюсь. Даже забыла о ссоре с мамой.

Ночь. Мы с ним вдвоём в пустой квартире. И близость между нами при таком раскладе кажется абсолютной неизбежностью.

– Есть хочешь? – негромко спрашивает Даниил.

– Нет, спасибо.

– Пить?

– Нет, Даниил. Я ничего не хочу.

Я и правда ничего не хочу. Несмотря на то, что в ресторане со Стасом толком ничего не съела.

– Хорошо, тогда идём, я дам тебе что-нибудь переодеться.

Хоффман кладёт ладонь мне на талию и ведёт вглубь квартиры. Вскоре мы оказываемся в его спальне. Здесь царит полумрак. В центре комнаты ярким пятном выделяется огромная кровать, застеленная белым постельным бельём.

Градус моего волнения стремительно растёт.

Даниил зажигает бра на стене, но интимную обстановку это ничуть не разряжает.

– Не возражаешь против моей футболки? – спрашивает Хоффман, открывая дверцу встроенного в стену шкафа-купе.

– Не возражаю, – скромно отзываюсь я.

Подхожу ближе и тоже заглядываю в шкаф, поражаясь царящему там порядку. Справа на плечиках линеечкой висят выглаженные рубашки, слева – брюки. На полках аккуратными стопками сложена другая одежда. И всё распределено по цветам.

– Ого, какая красота у тебя тут, – удивляюсь я вслух. – Сколько же ты платишь домработнице, чтобы она твои футболки по цветам раскладывала?

– Я сам их так раскладываю.

Смотрю на Хоффмана, недоверчиво сузив глаза. Почему-то, как ни стараюсь, не могу представить его за таким занятием.

– Снова разыгрываешь меня?

– Нет, – усмехается Даниил. – А что здесь такого?

Я пожимаю плечами.

– Да ничего. Просто чаще всего ты ведёшь себя как маленький избалованный ребёнок. И вдруг такая скрупулезная любовь к порядку…

– Я с пятнадцати лет живу один, Ляля, – с укором произносит Даниил.

– Как? – удивляюсь я.

– В этом возрасте отец отправил меня учиться в Англию. Я вернулся примерно полгода назад.

Ах, ну да. Это я уже знаю. Из статей в интернете.

– И как там, в Англии? Наверное, очень здорово?

– Для меня нет.

– Почему?

– Первое время я очень скучал по… друзьям. И по родителям, – с неохотой признаётся Даниил. – Потом привык, но Лондон от этого приятнее для меня не стал.

Я попыталась представить каково это, в пятнадцать лет отправиться учиться в чужую страну, совершенно одному, разом лишившись привычного мира, потеряв возможность видеть своих друзей и родных… И мне стало не по себе. Даже несмотря на то, что я сама периодически не вижу своих родных. Хоть и никуда не уезжала. Но всё же Даниилу, наверное, было хуже.

– Но всё равно, там, наверное, намного интереснее и веселее жить, чем у нас, правда? – пытаюсь я его подбодрить.

– Да я бы не сказал, – пожимает плечом Даниил. – Знаешь, весёлая и интересная жизнь ведь не от места зависит. А от людей, которые тебя окружают. С одинаковым успехом можно и там, и здесь развлекаться. Или сидеть в четырёх стенах и ничего не видеть.

– Ну да. Наверное, ты прав.

Даниил берёт с полки один из идеально ровно сложенных прямоугольников ткани и вручает его мне.

– Можешь переодеться в ванной или здесь. Я выйду. Как тебе удобно?

– В ванной. И я бы приняла душ, – краснея, отвечаю я.

Если уж неизбежное сегодня произойдёт, то хочется хотя бы быть чистой и приятно пахнуть.