Говорили — в мире — о складывании «нового триумвирата» — Л. И. Брежнев, А. Н. Косыгин, Н. В. Подгорный. Но это были только слухи. Во-первых, время «триумвиратов» уже прошло; во-вторых, ни Брежнев, ни Косыгин на это не пошли бы; в-третьих, с Подгорным властью никто делиться не собирался: Брежнев — уж точно, а от решения экономических проблем председатель Президиума Верховного Совета СССР и сам открещивался. Несмотря на то, что Николай Викторович Подгорный с декабря 1965 года по июнь 1977-го был председателем Президиума Верховного Совета Советского Союза — формальным главой страны — реальной властью он не обладал.

Брежнев, по сути, «скинул» на Косыгина не только все внутренние (хозяйственные), но и международные дела, в частности встречи и переговоры с представителями зарубежных стран, на которых обсуждались не только важнейшие для того времени экономические, но и геополитические вопросы[359].

Да и Косыгин сам после итальянских вояжей начала 1960-х годов готов был «с головой» окунуться в новую для него сферу. Правда, он рассчитывал, что круг вопросов его компетенции будет ограничен чисто экономическими сюжетами; оказалось — не так!

В феврале 1965 года А. Н. Косыгин, которого сопровождал в ту пору секретарь ЦК и завотделом ЦК (по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран) Ю. В. Андропов, отправился в Пекин, дабы обсудить ставший уже тогда достаточно острым вопрос о границах между двумя государствами.

Почему в столицу Китая отправились Косыгин и Андропов, а не Брежнев и Громыко, что было бы логичнее?

Г. А. Арбатов вспоминал о событиях, произошедших месяцем ранее, в январе 1965 года:

«На носу было заседание политического консультативного комитета Организации Варшавского договора. На Президиуме ЦК обсуждался проект директив нашей делегации, подписанный Андроповым и Громыко…. И вот на заседании Президиума ЦК состоялся первый после октябрьского пленума большой конкретный разговор о внешней политике.

Андропов пришел с заседания очень расстроенный… Как мы узнали потом, некоторые члены Президиума — Андропов был тогда „просто“ секретарем ЦК — обрушились на представленный проект, резко критиковали его за недостаток „классовой позиции“, „классовости“, ставили авторам в вину чрезмерную „уступчивость в отношении империализма“, пренебрежение мерами для улучшения отношений, сплочения со своими „естественными“ союзниками, „собратьями по классу“ (как мы поняли, имелись в виду прежде всего китайцы). От присутствовавших на совещании узнали, что особенно активны были А. Н. Шелепин и, к моему удивлению, А. Н. Косыгин. Брежнев больше отмалчивался, присматривался, выжидал. А когда Косыгин начал на него наседать, требуя, чтобы тот поехал в Китай, потерял терпение и буркнул: „Если считаешь это до зарезу нужным, поезжай сам“.

Главным реальным результатом начавшейся дискуссии в верхах стало свертывание наших предложений и инициатив, направленных на улучшение отношений с США и странами Западной Европы. А побочным — на несколько месяцев — нечто вроде опалы для Андропова»[360].

Во время двухчасовой беседы с Мао последний неоднократно вопрошал Косыгина о том, можно ли вести переговоры с политическими деятелями, которые «предали сначала одного своего лидера, потом — другого» (подразумевая Сталина и Хрущева).

Алексей Николаевич еле «отбился», Андропов все время молчал.

Переговоры — о вопросах границы — пришлось прекратить, так как Мао сводил все попытки о чем-то договориться к критике тогдашнего советского руководства[361].

Мао не произвел впечатления на Алексея Николаевича. Отталкивали высокомерие, желание принизить собеседника, демонстрируя свое «превосходство», и в то же время ярко выпячивалась восточная скрытность и очень была заметна лесть.

Косыгин сам никогда не был склонен к выпячиванию своего «я», он представлял свою страну, а не свою персону, как «великий Мао»…

С китайским лидером Косыгин больше не встречался.

Алексей Николаевич был раздосадован, но позиции сдавать не собирался и рассчитывал вернуться к обсуждаемой теме чуть позже. На время вопрос о границах пришлось отложить, но, как и предполагал Косыгин, он проявился вновь, причем в совершенно ином, трагическом «обличье» — в вооруженном пограничном конфликте.

У Косыгина были запланированы и другие, не менее важные международные встречи и беседы.

Стратегия и тактика

После памятных октябрьских событий 1964-го прошел год, ровно год…

За это время Косыгину удалось полностью сформировать правительство (более 150 руководителей союзных министерств и ведомств), куда, к удивлению многих, вошли люди степенные, известные и в «летах». Когда Косыгину указывали на возраст министров и их заместителей, Алексей Николаевич возмущался: «Не футбольную команду формирую…»[362]

В правительство вошли не только те, кому Косыгин доверял полностью, так как знал их по совместной работе — Н. С. Патоличев[363], Е. П. Славский[364], А. К. Кортунов[365], И. Т. Новиков[366], Н. К. Байбаков[367], В. Э. Дымшиц[368], Л. А. Костандов[369], К. Т. Мазуров[370], И. В. Архипов[371], З. Н. Нуриев[372], М. С. Смиртюков[373] и другие, — но и «люди Брежнева» — Н. А. Тихонов, А. А. Громыко, Д. Ф. Устинов… Как вспоминали очевидцы, с Дмитрием Федоровичем Устиновым сработаться было очень непросто. Не получилось это и у Косыгина, хотя знакомы они были еще с военных времен, но они совершенно разные люди: Косыгин — выдержанный и невозмутимый, Устинов — очень резкий, вспыльчивый, принимал порой и просто непродуманные решения[374].

Дмитрий Федорович Устинов. 1970-е. [Из открытых источников]

Николай Александрович Тихонов. 1980-е. [Из открытых источников]

Если б знать, где упадешь, соломки бы подстелил… Решение о формировании «великовозрастного» правительства вышло Косыгину «боком», не сработался он не только с Устиновым… Недолюбливал Косыгина и Андропов, в будущем — с мая 1967 года — всесильный руководитель Комитета государственной безопасности СССР. Он, завидуя тому уважению, которое окружало премьера, считал Косыгина «либералом», не уставая повторять, что по мировоззрению премьер — «большой человеколюб», тогда как такие важнейшие должности требуют иных личностей — жестких и безжалостных…

Алексей Николаевич пытался вспомнить и понять — где и как, что произошло, по какой причине не сложились отношения с «силовиками» — председателем КГБ СССР и министром обороны СССР — Ю. В. Андроповым и Д. Ф. Устиновым?

С Устиновым Косыгин познакомился еще в 1939-м, на XVIII съезде ВКП(б). Дмитрий Федорович вот уже два года как трудился директором ленинградского завода «Большевик», работавшего на военно-промышленный комплекс. И был — в одно время с Алексеем Николаевичем — отмечен орденом Ленина. Но Косыгин сделал стремительный рывок вперед, став заместителем председателя Совнаркома СССР, а Устинов «тормознулся» на уровне наркома (наркома вооружения). Должность, конечно, немалая, но, как оказалось, нарком (он же министр) — «потолок» (даже не заместитель председателя Совета министров) для Устинова: все, дальше он не