однажды они вселились в молодых энергичных эльфов, им так понравилось в них, что странники остались в низшем мире навсегда. Со временем связь с тонкими мирами ослабла, но эльфы по-прежнему могли вселяться в другие тела. Но не во все.

Хобот-душесос стремительно приближался. Мускат оглядывался на лету, ища подходящее вместилище. Ночные феи слишком другие, их тела сопротивлялись, отторгали постороннюю сущность, долго в них не продержаться. Вот в подвале одной из хижин мелькнули человеческие ауры – трое спрятанных детишек, чьи взрослые, скорее всего, уже съедены ненасытными людоедами. Нет, вытолкнуть душу ребёнка на съедение чёрной туче – лучше уж собственная смерть. Мангусты, дрофы, шакалы, ужи, мелькающие между колосьев пшеницы, слишком малы и примитивны. Мускат почувствовал, как тонкое чёрное щупальце обвилось вокруг ноги. Он дёрнулся сильнее, но это была лишь агония. Ещё несколько секунд, и он исчезнет навсегда. Капрал чувствовал, что эта непроницаемая тьма и есть настоящая смерть.

Вот впереди мелькнула аура крупного животного. Слон! То, что нужно. Помолившись за упокой слонячьей души и попросив у неё прощения, Мускат со всего размаха вселился в тело гиганта, выбив тонкое тело хозяина наружу. В последний момент капрал успел увидеть, как преследующий его клубящийся отросток кинулся на новую жертву.

«Прости меня, божья тварь», – прошептал Мускат ещё раз уже губами слона и сотворил хоботом знак скорби. Чёрную сущность он уже не видел, как и остального мира, его застилала чёрная пелена. Помотав головой, Мускат понял, что это огромные уши закрыли глаза. Капрал усилием воли отвёл их назад, но лучше не стало. Контуры оплетённых лианами кипарисов слегка серебрились под светом звёзд. Слоны никогда не выделялись острым зрением, в отличие от слуха.

Вокруг всё ещё кипел бой, но стоны раненых бойцов и вялое стрекотание ночных фей говорили о том, что всё сводится вничью. Сразу после нападения самый опытный и быстрый астральный гонец Лукум Рахат должен был отправиться в полёт в центральный дворец государства с депешей и вернуться с ротой брахманов-колдунов. Но что если Лукум не сберёг свою душу от смертельной сущности? Оставалось надеяться, что гарнизон простоит до утра. Днём ночные феи такие же близорукие, как и слоны ночью. Солнечный свет заставляет их прятаться по норам или окукливаться в кронах деревьев – вдали от родного улья они уязвимы. С рассветом можно будет в шкуре слона побежать в столицу и сообщить о страшном враге.

План был отличный. Осталось разобраться, что это так мерзко воняет. Мускат вдохнул полный хобот влажного ночного воздуха и содрогнулся. Какой-то безумный бармен готовил коктейль из аммиака, помёта летучей собаки, прогнившего карри и тухлых павлиньих яиц. Смертельный аромат, в сто раз усиленный чувствительными рецепторами хобота, сводил с ума, но был смутно знаком. Редкие волоски встали на спине дыбом от воспоминания. Ещё юным двадцатилетним служкой он попал на эльфийскую свадьбу. Даже тогда это уже было редким событием и собирало весь город. За спинами взрослых было не рассмотреть, но запах, очень похожий мерзкий аромат, плыл по улице. Только тогда Мускат обратил внимание, что все эльфы стояли в сшитых из мочевых пузырей антилоп респираторах.

Капрал обернулся и напряг зрение, стараясь определить источник смрада.

На крепостной стене взорвался ещё один пограничник. Вспышка выхватила из кромешной тьмы бамбуковую клетку, стоящую на телеге. Внутри бесформенной массой лежало существо в розовом платье с золотыми оборками. Длинные волосатые руки, маленькие отвислые груди, толстые гнутые ноги с чёрными когтями и голова, напоминающая человеческую лишь тем, что на ней тоже было два глаза. На шишковатой залысине кадавра крепилась искусная диадема ручной работы гномов из далёкого царства Алтай. Знак высшей знати. Диадема, розовое платье и жуткая вонь – пазл в слоновьем мозгу сложился мгновенно. В клетке кемарила сама эльфийская королева. Принцесса Зира.

Принцесса выдохнула, обдав местность очередной отравленной волной. Вдобавок к естественному ужасному аромату у эльфиек была ещё и аллергия на мыло и воду. Но у Зиры, судя по кислым ноткам выхлопа, была аллергия и на зубной порошок.

Не выдержав, Мускат блеванул через хобот и бросился наутёк от чудовища, путаясь в толстых неповоротливых ногах. Вонь не отставала, и через пять ярдов стало понятно, почему. Повозка намертво крепилась к слону хомутом из валлийского ясеня. В отчаянии Мускат попытался взбрыкнуть, но с непривычки потерял равновесие и завалился набок. Поднять массивную тушу на ноги – тут нужно обладать определённым опытом, которого капрал не имел и потому просто замер, засунув хобот в ворох компоста. Потому что рядом раздался стрекот крыльев.

Ночная фея приземлилась рядом с головой. В сумерках покрытое коротким чёрным мехом тело врага сливалось с окружающей темнотой, но Мускат острым слухом огромных ушей чувствовал, как тварь шагнула вперёд, перебирая четырьмя нижними лапами, и наклонила голову. Сквозь вонь эльфийской принцессы прорвался медовый, чуть горчащий аромат насекомого. Привкуса людской крови не было. Охранник, который всего лишь стережёт повозку.

– Дружжжок, что ссс тобой? Зззаболел? – прошелестела фея, положив жилистую ладонь на лоб слона.

Говор насекомого был больше похож на шёпот, Мускат с трудом разбирал слова. В ответ слон замотал головой из стороны в сторону. Мол, всё нормально, просто оступился.

– Ты ссстранный. Вссставай. – Охранник подозрительно смотрел на него сквозь крупные глаза-фасетки. Рядом приземлились ещё две феи. В свете взрыва очередного павшего пограничника Мускат разглядел, что все трое вытащили жала. Неужели что-то подозревают?

Все трое насекомых схватились за хомут и стали тянуть вверх. Догадавшись, что охрана помогает ему подняться, Мускат кое-как встал на четвереньки. Но троица всё ещё оставалась рядом, о чём-то перешёптываясь. Ночные феи, как и все насекомые высших психологических организаций, обладали чувством роя, были способны на примитивном уровне воспринимать мысли других существ. Мускат внутренне собрался. Если твари почуяли неладное, его дела плохи.

Одна из фей шагнула к нему вплотную. Обострёнными чувствами слуха и обоняния капрал буквально видел, как она распахнула крылья, вытаскивая из-за пояса ядовитый кинжал.

– Угоссстись!

Мускат резко обвил хоботом лодыжку феи, поднял её в воздух и со всего размаха ударил о ствол ближайшего кипариса. Треск хитина, бульканье, очередная вспышка взрыва – всё слилось в одно мгновение, озарив страшную картину: тело феи с оторванной головой, напоротое на сук, истекало чёрной слизью, подёргивая конечностями, в одной из которых был зажат банан, а совсем не клинок. А ведь он действительно чувствовал запах банана, но проклятый смрад принцессы забил все рецепторы.

«Варда, помоги!»

Слишком поздно причитать. Хобот поднял с земли палое бревно и запустил в одного из насекомых. Есть пробитие. Придавленное