…«Забрать сфалт — и в туннель. То, что мне дал Гварза, лучше смотреть в одиночку,» — думал Гедимин, заходя в штаб. На пороге его встретил скрежечущий вопль, и сармат досадливо поморщился. «Ренгер работает.»

Ренгер стоял к двери спиной; Гедимин не стал смотреть, чем конкретно он занят — от порога и так хорошо были видны задние конечности растянутой крысы. Кажется, она шевелилась, но вот кричал кто-то другой — и попутно грыз дверцу ящика. «Поддаётся на два миллиметра,» — машинально отметил Гедимин. «Успеет вырваться или нет?»

— А, ремонтник, — Вепуат спрыгнул со стола, и его лицо слегка просветлело. — Вниз? Я с тобой, ладно?

Он выразительно покосился на биолога. Ремонтник недовольно сощурился. «Надо было предусмотреть, что без Вепуата не обойдётся. Как бы его спрова…»

Крыса на столе испустила тонкий, почти ультразвуковой писк. Гедимин поморщился и резко махнул рукой.

— Идём!

…Гедимин ждал, что на смарте будут четыре новых файла, но их было полтора десятка — Айзек и Гварза, как могли, изучили новый феномен. Он устроился за столом, с досадой покосился на Вепуата — тот уже уселся на край и теперь с интересом заглядывал в экран.

— Не знаю, что там у тебя, но это хотя бы не крысы, — вздохнул он, быстро оглянувшись на дверь. — Когда Ренгер работал только с дохлыми, было куда лучше.

— Он что-то ищет. Какую-то мутацию… — вяло заступился за биолога ремонтник. Вепуат громко фыркнул.

— Что за мутация, что на трупе её не видно⁈ Надеюсь, найдёт он её быстро, — от этих его опытов к вечеру в ушах звенит, и скулы сводит.

«Ходил бы он на стрельбы, чем в штабе стол просиживать,» — думал Гедимин, выбирая непросмотренный файл. «А, вот опыт с медным проводом. Откуда они взяли столько однотипных каменных „кювет“?»

Он не стал ускорять промотку — останавливался на каждом кадре, высматривая изменения, случившиеся за час. Рядом со снимком, и правда, шли показания приборов, вот только проку от них, как сразу же понял Гедимин, было немного. Дозиметр фиксировал невысокий сигма-фон, слабый, но неубывающий приток омикрон-квантов — и кучу неопознанных значков там, где должны были быть показатели по другим видам излучения. Сперва Гедимин подумал, что дело в сбое прибора, но чем дольше смотрел, тем яснее было, что прибор измеряет, что может. «И анализатор туда же,» — мрачно думал сармат, глядя на невнятные символы вместо состава воздуха и минеральной подложки. Чётко опознавалась только медь, из которой был сделан провод. Изоляцию с него аккуратно счистили, окислиться он ещё не успел… если только в этой неанализируемой атмосфере были свободные окислители.

— Чем они там дышали, мать их пробирка⁈ — вырвалось у него на третьем кадре. Анализатор чётко «видел» медь, но больше не находил ни одного знакомого атома. «Дышали же чем-то. Айзек не говорил, что там нет кислорода. Пусть местные дышат каким-нибудь аммиаком — почему сканер-то его не видит⁈»

— Что-то не то с приборами, — заметил вслух Вепуат на двадцать пятом кадре. — Вон, смотри, и в строчке с медью какая-то чепуха. Никогда не видел, чтобы сканер так разладился.

Прибор по-прежнему видел медь — но, кроме неё, в составе провода появилось ещё что-то, пока незаметное глазу. Подходящих символов для этого вещества у сканера не было, он обозначил его сочетанием подвернувшихся значков, и Гедимин на всякий случай запомнил эту кучку символов и не пожалел — она повторилась на следующем кадре.

«Интересно… Если это аналог окисления, тут, в составе атмосферы, должно быть похожее…» — сармат снова перечитал непонятные столбцы и досадливо сощурился — окислением это, похоже, не было. Медяшка вообще не спешила окисляться — может, из-за сухого воздуха, может, из-за неопознанной примеси.

Через десяток кадров к первой примеси добавилась ещё одна, обозначенная другой группой значков. Её анализатор указал всё там же, рядом с медью, будто все три набора символов были вариантами одного и того же. «Если это примеси, должен меняться процентный состав,» — подумал Гедимин, снова перечитывая одни и те же цифры. Сканер упорно не хотел считать процентовку для чужеродных веществ… или, возможно, не хотел отличать их от меди. Гедимин увеличил сам провод и угрюмо кивнул, увидев первые признаки «странного» — едва заметные насечки по всей его длине, будто нарезающие проволоку на сотни сегментов-«позвонков».

— Ремонтник, — Вепуат осторожно надавил Гедимину на плечо. На экране был двести восьмидесятый кадр; «мутация» заканчивалась, теперь структуру бывшего провода можно было разглядеть без увеличения. Анализатор упорно указывал в его составе медь, хотя и Гедимину уже было видно, что это какое-то другое вещество — лишённое ковкости, кристаллическое, очень прочное в районе «позвонков» и крайне хрупкое на перемычках.

— Ремонтник, что это такое? Оно что, растворяется?

Гедимин молча перелистнул несколько кадров и остановился на двести восемьдесят девятом, завершающем. Перемычки окончательно разрушились, и на камне осталась россыпь миниатюрных дисков, похожая на порванные бусы. Сармат посмотрел на показания сканера и мрачно кивнул — последние знакомые символы исчезли. Меди в составе провода больше не было.

— Они хотят построить там ИЭС, — сообщил Гедимин в пустоту. В голове что-то вспыхивало и искрило. «Там надо всё делать заново. Начиная с периодической таблицы. Изучать химию, физику… всё — с самого начала. Не у местных же спрашивать, что тут намерил дозиметр…»

— Может, чем-то обработать? — предложил Вепуат. — Ну, все медные части? Или вообще все, если эта дрянь такая едкая? Она им, похоже, сканер попортила. А без сканера ничего не поймёшь.

— Говорят, ипрон помогает, — пробормотал Гедимин, открывая следующий файл. Кто-то высыпал на камень горсть фрилометаллического крепежа — гайки, шайбы и болты. Гедимин вслед за анализатором определил марку металлофрила и, на секунду задержав дыхание, открыл следующий кадр. «Не лез бы я на эту Равнину. Особенно — без ипронового скафандра.»

…На экране появился уложенный на дно каменной «чаши» механизм. Вепуат, уже седьмую минуту сидевший тихо и неподвижно, снова шевельнулся и издал негромкий смешок.

— Робот-уборщик! Додумался же кто-то… Как по-твоему, что