перчатки с открытыми пальцами, еще одну черную толстовку и джинсы поплотнее. Больше всего времени ушло на покупку чемодана: двадцать минут пришлось ожидать возвращения кассира на его рабочее место, потому что второго павильона с чемоданами в этом торговом центре не было, да и в целом городе, подозреваю, тоже не существовало. В итоге я приобрела весьма вместительный чемодан средних размеров и на колесиках, выполненный из высококачественного поликарбоната неопределенного сизого цвета. Погрузив в него все свои покупки, я направилась в банк, в котором пробыла час и по итогу смогла получить на руки большой бумажный пакет, который также успешно поглотил мой новый помощник – чемодан.

Дома я оказалась после обеда, съела разогретые в микроволновке остатки вчерашнего супа и домашней пиццы, вымыла посуду и начала собираться. Вещей у меня за три месяца накопилось всего ничего. Из крупного только макбук, пара зарядных устройств, фен, немного косметических средств (шампунь, кондиционер, черный карандаш для глаз и гигиеническая помада, дезодорант, расческа), немного одежды (некоторую я решила оставить в шкафу, но прекрасный и при этом ни разу не надетый костюм для танцев не задумываясь положила поверх уже укомплектованных в чемодан вещей). Я никогда не была барахольщицей, всегда с лёгкостью расставалась с материальными вещами, особенно в случаях, когда жертвовала их кому-то. Так что неудивительно, что в чемодане в итоге всё равно осталось немного свободного места.

Зайдя в ванную комнату, я аккуратно коснулась пальцами кафельной плитки сбоку от раковины и умело вынула её из стены. Данный тайник я нашла в конце первой недели проживания в этой квартире. Прежде здесь хранился маленький зеленый солдатик и пластмассовая ромашка, свидетельствующие о том, что когда-то в этом помещении обитал ребёнок. Игрушки были маленькими, так что вынимать их не пришлось, чтобы положить рядом с ними две плотно замотанные в водостойкие пакеты упаковки долларов – в каждой по пятнадцать тысяч. Забрав деньги, пластмассовые фигурки я установила назад и закрыла тайник.

Все деньги – из банка и из тайника – я засунула в чемодан и закрыла его на кодированный замок. После всех этих манипуляций приняла горячий душ, после которого перекусила йогуртом и, постелив полотенце поверх подушки, улеглась на футон с невысушенными волосами. Я не собиралась спать – было только начало вечера, – просто прилегла, чтобы немного передохнуть и заодно через мобильный телефон купить билет на автобус. В итоге билет я успешно купила, но силы свои всё равно не рассчитала: нервное напряжение последних суток в сумме с горячим душем отключили меня прежде, чем я успела понять, что начинаю проваливаться в сон.

В итоге я проспала беспробудным сном вплоть до пяти часов утра – меня разбудил будильник, благоразумно установленный мной сразу после покупки билета. Увидев точное время на экране, я сначала не поверила в то, что проспала так долго, а когда наконец поняла, что это правда, перестала верить в то, что я действительно решаюсь двигаться дальше.

Выглянув в окно, я увидела лужи на тёмном асфальте, подсвечиваемые оранжевым светом фонарей. До рассвета ещё час, и это хорошо – лучше всего растворяться под покровом ночи.

Я хорошо позаботилась о своей одежде: тёплая толстовка, джинсы с высокой талией, привычная кепка, куртка с глубоким капюшоном, ботинки на высокой шнуровке. В таком одеянии я точно не замёрзну.

Перед выходом проверила каждую комнату – немного вещей осталось, но ничего не забыто. Мусора как такового за собой не оставила. Можно уходить.

Свет на проходе включился только после того, как я выкатила из квартиры чемодан – как будто для меня одной ему было лень просыпаться. С закрытием входного замка понадобилось привычно повозиться несколько секунд, из-за чего пришлось на время поставить два бумажных пакета на чемодан. Если бы кто-то знал, что в эти пакеты укомплектовано триста тысяч долларов, я бы не смогла уйти незаметно, а может быть даже живой.

Подойдя к двери четвертой квартиры, я дважды постучалась в нее костяшками пальцев, незакрытыми перчатками. Прислушиваясь к тому, как где-то высоко в кронах растущих за моей спиной деревьев шумит солёный ветер, я невольно различила шаги в коридоре квартиры, в которую стучалась. Шли двое – естественно Летисия не отпустила Купера одного открывать дверь среди ночи: мало ли это какая-нибудь соседка, которая попытается напасть на её возлюбленного с целью изнасиловать? Перед тем как дверь распахнулась, я успела поежиться из-за ощущения прохлады, навеянной резким дуновением ветра.

– Рашель? Что-то случилось? – в теплом свете коридора Купер выглядел совсем сонным.

– Нельзя открывать просто так! – сразу же вознегодовала Лети. – Ты хотя бы спросил, кто там, хотя бы дверную цепочку навесил…

– Да кому мы нужны, красавица?

– В данный момент мне, – слегка ухмыльнулась я.

– Ой, Рашель, проходи же, проходи… – Летисия схватила меня за локоть и буквально заволокла в коридор. Купер закрыл за моей спиной тонкую деревянную дверь, однако в их квартире всегда было теплее, чем в моей: исправный обогреватель – на вес золота. – Что случилось? – глаза Лети округлились до предела. – Ты с чемоданом?

– Ты уезжаешь?

– Да, я уезжаю.

– Но куда? – снова Лети. – Зачем? Почему ты нас заранее не предупредила? И к чему такая спешка – еще далеко до шести часов…

– У меня скончалась бабушка. Она оставила мне богатое наследство…

– Но позавчера ты ни о чём подобном нам не говорила.

– Лети, – вздохнул Куп, – такое ведь случается мгновенно.

– Ну да…

– Соболезную тебе, Рашель.

– Я тоже. Мне очень жаль твою бабушку, – Летисия привычно коснулась моего плеча и через куртку погладила его.

– Я думала, что вы скажете другое.

– Что именно? – Куппер положил руки в карманы хлопковых спортивных штанов.

– Поздравите с богатым наследством, – криво ухмыльнулась я, подумав о своих детях: они бы сначала сосредоточились именно на наследстве, а потом уже на том, от кого оно досталось и что с тем человеком сталось.

– Ну это же бабушка, – в глазах Летисии плескалась неподдельная жалость. – Я бы очень сильно переживала, если бы у меня была бабушка, которая… Ох, прости, тебе, наверное, и без моей гипотетической скорби тяжко.

– Да уж, – поджала губы я, мысленно установив над могилой Мирабеллы ещё один памятник. – Я уезжаю. А это, – я протянула каждому из них по бумажному пакету, – вам.

– Пирожки? – ухмыльнулась Летисия. – Не стоило о нас заботиться…

– Обещаем, они не пропадут, – ухмыльнулся Купер и, в отличие от Лети, решил вскрыть свой пакет сразу. – Что за… Что это? – его взгляд резко переметнулся с содержимого пакета на меня.

– Наследство моей бабушки составляет без малого